Стоит признаться, что человек, придумавший словосочетание «Ничто не предвещало беды» заблуждался ровно в той же степени, с которой повезло угадать тому, кто утверждал, что «Беда никогда не приходит одна». Потому что сегодня эта самая беда вольготно вломилась в квартиру мистера Марча, а также притащила к нему отца, бабушку и целый табор родственников, возомнив себя, по всей видимости, членом какой-нибудь цыганской шайки. Поломав все его планы на вечер, она заняла его отхожую комнату и прогнала хозяина на улицу, где на него и свалилось неожиданное счастье в виде бедовой мамы, что в мгновение ока записалось в Сэмовы тёщи. Стоит ли говорить, что настроение у мистера Марча было прямо подстать жутковатой беззубой улыбке, с которой всматривалась в его глаза эта приставучая старушенция без косы… хотя последний пункт всё ещё оставался под вопросом.
Отбрасывая лирику, стоит сказать, что день у Сэмюля Марча не задался с самого начала – некий доброжелатель, решивший остаться неизвестным, ударил его в нос. Прямо с порога, без объявления войны и разъяснения причин. Такого невиданного нахальства не позволял себе даже сам Сэм! Тем более – в отношении своей персоны! Тем более – в его собственном доме!
«Современное общество стало окончательно скатываться в каменный век…» - недовольно нахмурив брови, грозно перевернувшись вниз головой (салфеток, способных остановить кровь, в доме просто не оказалось), мстительно думал Сэм, стараясь вспомнить хотя бы лицо своего обидчика. Однако ничего, кроме многочисленных звёздочек, припомнить не удавалось.
Желание проучить негодяя усиливалось тем сильнее, чем больше крови вытекало наружу. И потому уже через пару минут, перепачкав половину рубашек и передравшись с бабушкиным свитером, Сэм с неудовольствием созерцал свою кем-то оплёванную дверь с другой стороны.
Угрюмо прошагав несколько кварталов – благо, на сей раз уборщики решили-таки снизойти до своих прямых обязанностей – Сэмюэл оказался в полицейском участке куда быстрее, чем успел окончательно сформировать в своей голове весь список обвинений, которые он непременно обрушит на голову напавшего на него негодяя. Вплоть до предположения, что стал, без сомнения известный уличный деятель, стал очередной жертвой Кардиолога. Выжившей жертвой, ибо маньяк, струсив перед грязно ругающимся мужчиной, пустился в бега, оставив в его кулаке главное вещественное доказательство – клок выдернутых волос. Которые, к сожалению, принадлежали самому Марчу. Однако на них наверняка успели остаться отпечатки пальцев, которые должны были немедленно подвергнуться самому тщательному анализу!
- Самого лучшего детектива мне! Или лучше сразу начальника полиции! Я по поводу Кардиолога! – с порога возопил Сэм, надеясь привлечь хоть какое-нибудь внимание к своей пострадавшей персоне.
Никакой реакции. Лишь сидящая впереди женщина скучающе подняла взгляд и взглянула на мужчину с таким видом, будто за сегодня им дали вот уже целую сотню таких наводок. Сердце мистера Марча затрещало от праведного возмущения. Разве так должны встречать жертв серийного убийцы?!
- По поводу Кардиолога – это туда, - будничным тоном протянула женщина, растеряв к несчастному пострадавшему всяческий интерес.
На тот момент мистер Марч ещё не знал, что выброшенная им накануне утром записка была далеко не письмом из налоговой службы, а самой настоящей повесткой в полицейский участок. И что входит в кабинет он далеко не как пострадавшая сторона. Однако даже если бы он это знал – неодобрительно покосившийся набок нос всё равно требовал от окружающих восстановления справедливости.
- Кардиолог! Нападение! Кому-нибудь вообще интересно?! – с нетерпеливым возмущением произнёс Сэм, отворив дверь вышеуказанного кабинета.
- Хр-р-р-р, - с энтузиазмом ответил ему ответственный оперативник.
Здорово! Образец заинтересованности местной полиции в проблемах простых граждан! Между прочим, громко кашляющих граждан. Отчаянно старающихся привлечь к себе внимание.

- …но это будет слишком очевидно. Да, стоит пойти… Может быть тогда отстанут? Никакой свободы действий…
Витторио, сидевший за одним из столиков своего паба, задумчиво теребил пуговицу на честно украденной у Мордехая жилетке. Его тихое бормотание заставляло официанток испуганно жаться друг к другу и передвигаться по помещению парами. Или их заставлял это делать то и дело закручивающийся в спираль хвост, до неприличия откровенно торчавший из брюк хозяина паба.
Зараза, столь быстро распространившаяся по Висперширу, настигла и самого хитрого и неуловимого, великолепного и отчаянно несуществующего в этой человеческой мифологии демона Кроули. По началу Аббъяти даже пытался скрыть то и дело выскакивающие с очередным чихом рога под великолепной федорой из самих 40х, когда она была столь популярна у гангстеров и частных детективов (Витторио так и не решил к кому из них себя отнести). Он даже организовал акцию, согласно которой любому пришедшему в том же головном уборе, что и у бармена, выпивка за счет заведения, чтобы не вызывать подозрений. Однако на следующий день, когда и хвост решил проявить свои права на демона, а половина Виспершира красовалась своим опереньем и ветвистостью рогов, Витторио решил, что маскировка глупа и бессмысленна. Приняв за основную тактику отрицать всё и притворяться лишь несчастной жертвой свирепствующего вируса до последнего, он прорезал в брюках дырку для хвоста и отполировал свои аккуратно выглядывающие из шевелюры рога. Да, у Кроули была страсть к показухе.
Периодически прерывая разбор утренней корреспонденции громким чихом, за которым следовали столь же громкие и не всегда приличные  ругательства в адрес страной болезни, Витторио наткнулся на целых два извещения. Извещения-приглашения - можно было выразиться именно так. Одно из налоговой, другое из полиции. И если к последнему Витторио отнесся абсолютно равнодушно, в последнее время он слишком часто получал приглашения зайти в резиденцию этой организации (по скромному мнению хозяина паба все дело в том, что кто-то там к нему неровно дышал, может быть даже несколько человек, фан-клуб или что-то вроде того), то извещение из налоговой заставило Аббъяти нервно крутить хвостом. Мордехай отказывался подтасовывать его бухгалтерию, ссылаясь на свою ангельскую сущность, свои ангельские принципы и свое лопнувшее ангельское терпение, а это означало, что уйти от сурового бича налогооблажения в этом году ему не удастся.
- Но я всегда могу сказать налоговой, что был в это время в полиции. Надо только уговорить их подержать меня у них в отделении до Рождества! А в Рождество, как обычно, уговорю Мордехая!
Озаренный светом этой гениальной идеи, Витторио радостно вскочил со стула, который всенепременно бы упал, если бы демон не придержал его хвостом. В отличие от остальных больных, Кроули пользовался всеми преимуществами странного вируса. Включая болезненно румяные от повышенной температуры щеки и лихорадочный блеск глаз. По скромному мнению самого же хозяина «головы принцессы», это придавало ему особый шарм.

- Добрый день! – Витторио в приветственном жесте приподнял ту самую федору (она великолепно подходила к его зимнему пальто), зайдя в кабинет, на который ему казала сидевшая в коридоре отделения полиции женщина. – О, вижу у нас тут частная вечеринка или что-то вроде. Отлично!
Аббъяти, улыбаясь своей фирменной улыбкой бармена, приземлился на стул, стоявший в самом центре, не забыв, конечно же, снять шляпу и покрасоваться своими блестящими рогами.

Отредактировано Vittorio Abbiatti (18.06.13 15:19:25)

- Хрррр, мномном, - Стратт расползся по блокноту до совершенно амёбного состояния. Несмотря на худосочность, в таком положении он больше всего напоминал шарпея, распустившего брыли.
Констебль спал. Спали брыли. Спал стол. Маленький потёртый блокнотик не спал, слишком занятый страдальческими беззвучными воплями.
Он ненавидел весь этот чёртов мир, полный храпа, неприятно пахнущего дыхания и слюны.
Тут в кабинет ворвался молодой человек. Но ещё несколько минут Стратт понятия не имел, был ли ворвавшийся молодым и человеком. Очень громким - вот это определённо.
- Да, мама, я знаю, что ты всегда меня ненавидела, но я всё равно не хочу в школу, - бормотнул он.
Шум не утихал. Пришлось открыть глаза. Вот тогда Уинстон и понял, что к нему ворвался молодой человек. Судя по клоку чёрной шерсти в руках, посетитель потерял кошку и требовал её вернуть. А что вопли про Кардиолога - так это обычное дело для тех, кто в состоянии аффекта. Они вечно всякую чушь порют.
- Кардиолог? Собственной персоной? Очень рад вас видеть, - сказал Стратт, не поднимая головы со стола. - Не будете ли вы столь любезны арестовать себя, заполнить протокол и препроводить себя в камеру? Вы бы помогли следствию ещё больше, чем явившись вот так.
Вот и орудие преступления обнаружилось. У Кардиолога явственно наблюдались кровавые пятна на носу. А что, судмедэксперт так и сказал, что все убийства были совершены одним точным ударом острого предмета. "Не забыть бы изъять улику", - меланхолично подумал Стратт, не предпринимая никаких действий по стимуляции памяти.
В комнате становилось всё больше людей. Чуть дольше задержав глаза открытыми, Стратт увидел рядом с собой вяжущую женщину. При следующем моргании - не увидел.
"Показалось. Пить надо больше", - подумал он. И снова её заметил. Такое уже случалось. Бывало, глядишь на деньги в кошельке - есть. А спустя буквально пару пинт - уже пусто. Мистика какая-то.
А между тем, дело принимало плохой оборот. Подозреваемые действительно собирались. Вот ведь...
Очень хотелось верить, что если подержать глаза закрытыми достаточно долго, все эти люди просто исчезнут. И, соответственно, не станет Кардиолога.
Чёртов Виспершир.
Следующий визитёр добродушно подтвердил ругательство констебля. Именно что чёртов Виспершир.
- Демон, - утвердительно-обречённо сказал Стратт, закатывая глаза. - Чёртов город. Демоны. Ангелы. Призраки. Серийные убийцы. Конечно, это же Виспершир, к чему логика. Я не удивлюсь, если узнаю, что у нашего вечного мэра есть злой брат-близнец, который во всём и виноват. Легко.
Он неудержимо зевнул. С безмерно страдальческим видом отлепил лицо от блокнота. На щеке осталось чернильное пятно.
- Значит так, - сказал он, равномерно растирая по лицу усталое выражение. - Вы пришли. Рассаживайтесь по парам мальчик-девочка. Или мальчик-мальчик, дело ваше. Вы люди свободные. Пока.
Подобную речь можно было провести в сотни раз эффектней. С этим справились бы тысячи людей, сотни животных и десятки мухоморов среднего размера. Стратт философски принял свой провал в запугивании, так как не строил иллюзий на свой счёт. Или на чей-либо ещё.
Он полистал свой блокнот, который так и норовил порезать пальцы или загнать уголок страницы под ноготь. Мерзкая вещица.
- Так вот. У меня есть для вас сообщение от господина Рида. Сейчас. Вот. "Помыться, срочно!". Хм... нет, это я себе. Кстати, да, неплохо бы. Так вот. "Вы все подозреваемые по делу Кардиолога. Я слежу за вами. Я знаю, о чём вы думаете. Я знаю, чем вы занимаетесь. Тут, дубина, не забудь поглядеть каждому в глаза". Хм, это он мне?.. - поморгав и потерев воспалённые веки, Стратт всё-таки посвятил несколько секунд изучению зрачков каждого из приглашённых. Ну, почти каждого. Смотреть в глаза мисс Бишоп оказалось абсолютно невозможным, сразу навалились призрачные кричащие голоса, воздух стал тяжёлым и раскалённым, а годовые залежи грязи на констеблевском теле предприняли попытку уползти. "Показалось. Пить надо намного больше".
Визуальный контакт дал немного. Стратт не смог смотреть в глаза одной, беспричинно захотел врезать другому, рогатому, умилился черепушкам третьей и снова задумался об абсолютном оружии четвёртого. Нет, такой нос точно нужно конфисковать, пока он ещё кого не убил. Может, если подарить его Риду, тот порадуется. Или хотя бы словит апоплексический удар от злости.
- В общем, в течение десяти минут вы должны доказать мне, почему вы не Кардиолог. Иначе меня уволят, а вас отправят к шефу моего шефа - а он Рид, если вам это о чём-то говорит. Итак. Что вы делали в период с двенадцатого января сего года по девятнадцатое декабря?
Стратт сжал виски, скорчил рожу под кодовым названием "воображаемый лимон попал в мой метафорический рот".
- О боже, боже, мне нужно выпить. Эй, господин, с рогами. Если я продам вам свою душу, в которую не верю, вы признаетесь, что Кардиолог, и нальёте мне вина? Всё быстрее будет.

Отредактировано Winstone Strutt (28.06.13 23:59:49)

В расслабленной позе абсолютно невиновного ни в чем, даже в утаивании доходов, человека, Витторио вполуха слушал полицейского. Очевидно, полиция Виспершира была в отчаянии. Возможно, Кроули просто не замечал связи между собранными в полицейском участке просто в силу своего дилетантства, но сам метод ведения «допроса» говорил о том, что косвенные улики – это максимум, которым обладает полиция. Видимо, Рид делал расчет на то, что находясь в такой ненапряженной обстановке, Кардиолог будет так же расслаблен и невнимателен и допустит фатальную ошибку. Однако, учитывая предыдущие действия неуловимого преступника, эти действия местной полиции были сродни тыканью пальцем в небо.
Высокая температура человеческой оболочки раздражала Кроули. Привыкший к запредельно высоким температурам демон, с трудом выдерживал чуть завышенные 38,2. Видимо это были какие-то особенности пребывания в мире людей. Кто знает? Раньше никто из наблюдателей не болел. Он нетерпеливо покрутил хвостом.
- О боже, боже, мне нужно выпить. Эй, господин, с рогами. Если я продам вам свою душу, в которую не верю, вы признаетесь, что Кардиолог, и нальёте мне вина? Всё быстрее будет.
Витторио вопросительно приподнял бровь, собираясь предложить несчастному страдающему человеку переместить их маленький очаровательный междусобойчик в паб, где он найдет еще с десяток Кардиологов, но другой участник совещания его опередил с другим так же вполне уместным замечанием.
- С какого бодуна я должен вам что-то доказывать?!
Собственно этот вопрос, скорее всего, был превалирующим в мыслях каждого из присутствующих. Включая, полицейского, учитывая формулировку этого вопроса. И наверняка, некоторые расслабленно выдохнули. Вопрос был как обоюдоострый нож: с одной стороны человек его задавший защищал свои права, а с другой стороны им же он подставлял себя под удар, ведь задать его значит обречь себя на ненужные подозрения. Хотя, судя по всему, они и без того все находились под подозрением.
– А что ВЫ делали в период с двенадцатого по девятнадцатое?! Откуда мы можем быть уверены, что это не ВЫ являетесь Кардиологом?!
- Отличная мысль! – соскочил со своего места Витторио, ухватившись за идею. – А у меня еще вот такой вопрос: вы вообще кто? – обратился хозяин паба к полицейскому. – То есть, я не побоюсь сказать за всех, что мы знаем кто такой мистер Рид, эта персона достаточно известная в Виспершире. Но вот кто ВЫ такой?
Витторио устало опустился обратно на стул. Болезнь и упорное её игнорирование изматывали его сильнее, чем он думал.
- Если бы я физически сейчас мог встать и уйти, я бы всенепременно это сделал. Вы даже не представились нам! – удивительное дело, но Кроули действительно не знал этого человека, не смотря на его очевидную сильную любовь к алкогольным напиткам. – Кто знает, не очередной ли вы убийца, который в отсутствие начальника полиции решил устроить красочную резню прямо в полицейском участке с участием случайно выбранных жертв? Или не случайно, я не знаю как мыслят психопаты.
Он перестал улыбаться. Это было странно для Витторио Аббъяти. Он улыбался вот уже триста с гаком лет. Но сейчас у него не было сил даже на это простое действие, ему хотелось, чтобы всё побыстрее закончилось.

Стратт потёр лоб - старательно, сильно надавливая, лёгкими шажками пальцев перемещаясь к виску, будто пытаясь догнать и раздавить улепётывающую головную боль. Эта боль, а также другие признаки, как то: раздражительность, излишние шумовые эффекты и нарастающий уровень энтропии; всё это свидетельствовало в пользу того, что вокруг обреталось слишком много людей.
"Ненавижу этот город. Численность больше, чем в Смоллгейте - это уже говорит о многом!"
Люди вели себя как и положено людям. Досаждали и устраивали скандалы.
Стратт воззрился на разоряющегося молодого человека так, будто подкручивал воображаемый регулятор громкости. Потом так, будто вешался на воображаемой колючей проволоке. Потом так, будто был спокойной мирной могилкой, которую никто не трогает.
- Вы должны мне что-то доказывать хотя бы потому, что в этой комнате только у меня есть пушка. И, возможно, я даже вспомню, с какой стороны она стреляет. Раза с третьего, но вам хватит, уверяю.
Сомнения в собственной способности к стрельбе, конечно, не стоило озвучивать, но Уинстону было слишком лень фильтровать произносимое. Людей он воспринимал исключительно как помехи спокойному сну, а чрезмерно заботиться о мнении помех о тебе - это уже попахивает чем-то нездоровым. Даже более нездоровым, чем ярко-зелёный, кишащий витаминами, десятидневной давности тост на завтрак.
Стратт закатил глаза ответ на вопрос бармена. Что удивительно, в списке примет отсутствовали важные данные о рогатости и хвостатости. Знать бы заранее, озаботился бы и вытащил бы свой хэллоуиновский костюм под кодовым названием "Я не хотел идти, но обещали, что будет бесплатная выпивка и что ненужным собеседникам можно будет выплёскивать водку в лицо". Глядишь, в беседе с ветвисторогим лосем Витторио держался бы более откровенно. Но информация отсутствовала, а потому сейчас возникала необходимость подтверждать свою личность.
- Я констебль Стратт, раз вам так интересно, - Уинстон хотел было эффектно метнуть свой полицейский значок прямо в руки Аббъяти, но промахнулся. Значок просвистел мимо носа Марча, отскочил от покачивающегося зелёного сапожка мисс Бэкет и ухнул в мусорную урну. Вышло крайне символично. Стратт сделал вид, что так и задумывалось. - Вы меня можете не знать, так как я только две недели назад перевёлся из Смоллгейта. К слову, безвылазное пребывание в другом городе и отсутствие помыслов о вашем... кхм... Виспершире - отличное алиби, как мне кажется. Теперь ваша очередь. Начнём с января, продолжим февралём, закусим мартом, а там, глядишь, и апрель с маем, июнем и июлем подтянутся. Что вы делали в течение этого года и почему вы все не могли совершить убийство двенадцатого января?
Стратт снова поморщился и помассировал голову уже двумя руками. Как он ненавидел эту работу. Как он ненавидел Рида. Рид и работа соединялись в его сознании в единый организм, который орал, ругался и требовал включить свою чёртову соображалку. Чёртова соображалка обижалась и отвечала, что была израсходована хозяином ещё в третьем классе, в тот единственный раз, когда Уинстон умудрился удачно соврать, почему же он не выполнил домашнее задание. С тех пор таких озарений не случалось.
- Мисс Бэкет, не мешайте следствию, - сказал Стратт, буравя похоронных дел дизайнера старательным "вы мешаете-следствию" взглядом. - Я не должен показывать вам Кардиолога чисто для удовлетворения личных пожеланий. Я вот хотел бы попросить его убивать менее убийственно, а то некоторым потом приходится работать и проводить допросы. Мистер Марч, будьте добры, выкиньте этот клок шерсти, пока он не подал на вас в суд. Мистер Аббъяти, у вас по виску бежит струйка пота. Волнуетесь, должно быть? - будь у Уинстона платок, он бы не одолжил его бармену. Но платка не было, пришлось не одолжить рукав собственной рубашки. - Мисс Бишоп... ничего, ничего, сидите. Красивый свитер... Шесть рукавов? Очень, эээ, уютно.
Тут Стратт замер, будто где-то вдали услышал перезвон фургончика с бесплатным пивом и напряжённо вслушивался, боясь поверить этой клятой реальности. Моргнул. Приоткрыл рот, сделавшись ещё более ярким образчиком плохого во всех смыслах копа. И оглушительно чихнул.
Открыв глаза, он несколько секунд ошалело соображал: неужели он чихнул так, что лопнули глаза? О чудо, тогда он сможет выйти в отставку!
Но нет...
- Без паники, это всего лишь погас свет. У нас здесь отвратительная проводка, впрочем, как и всё в этом городе. Оставайтесь на своих местах и удержитесь от кровавой резни, как бы вам, висперширцам, её ни хотелось.

Каждая клеточка тела Витторио горела, а кожа стала приобретать нездоровый медный оттенок. Неведомая доселе болезнь видимо каким-то образом воздействовала на принятие внешней человеческой оболочки демонической сущности наблюдателя. Интересно, проявляются ли у ангелов подобные симптомы, и каким образом это происходит? Сонм ангельского пения сопровождает больного? Или может быть кожа начинает светиться? Хотя неведомое шестое чувство подсказывало Кроули, что светящаяся кожа не по части ангелов.
Витторио, откинувшись на стуле, с трудом улавливал нить этой, если можно так сказать, беседы. Пролетевший мимо жетон полицейского бармен если и заметил, то виду не подал. Его положение с каждой секундой становилось всё хуже и хуже. Витторио трясло. На ум приходило устойчивое словосочетание «как при лихорадке». Кроули же не был уверен, что его трясло именно таким образом и что вообще такое лихорадка в плане ощущений, но почему-то присутствовала твердая уверенность в том, что именно это сейчас происходило с его человеческой оболочкой. Присутствующие из ярких личностей стали переплавляться в размытые нечеткие пятна.
«А вам не нужен гроб?»
В памяти почему-то именно сейчас всплыл проигнорированный ранее вопрос от Розмари Бэкет. И Витторио, решив уладить все организационные вопросы заранее, повернулся к пятну, которое возможно было мисс Бэкет, а возможно являлось обычным стулом, сейчас бармен ни в чем не был уверен.
- Меня сейчас стошнит, - сообщил Аббъяти пятну, под которым он подразумевал сотрудницу похоронного бюро.
Нет, изначально в его планы входило сообщить мисс Бэкет его рост, обхват плечей и может быть совместный с книжным Мордехая номер телефона, на случай если ему станет совсем плохо. Или же значительно лучше. Пятно выглядело достаточно симпатичным, а Витторио всегда оставался Витторио. Однако его мысли испуганно метались в сильно разогретой черепной коробке, поэтому озвучивал он те, что первыми попадались «под руку». Мысль о тошноте была достаточно важной, чтобы лезть вперед без очереди.
- Я, пожалуй, пойду, - тихо пробормотал Витторио.
Если бы кто-то захотел его остановить, ему бы достаточно было легкого тычка пальцем, чтобы бармен упал и перестал предпринимать попытки удалиться. Но на его побег никто не обратил внимания. В основном, потому что в участке погас свет.
И тут, как некое послание свыше, хотя в его случае скорее «сниже», Кроули осенило. Уинстон Стратт. Когда констебль представился, затуманенное сознание Витторио отказывалось воспринимать какую бы то ни было информацию кроме стратегически важной. А на тот момент таковой являлось расположение ведра, в которое полетел полицейский значок, потому что блевать на пол в полицейском участке было моветоном. Но сейчас всё встало на свои места.
Хорошо, что Витторио на момент выключения света уже поднялся со своего места и знал в какой стороне находилось пятно в виде констебля. Вряд ли бы в его нынешнем состоянии ему удалось добраться до Стратта, не перепутав его ни с кем из присутствующих, включая неодушевленные предметы. Собрав в кулак остатки своей воли, сознания и ясного мышления, демон направился к мистеру Стратту. По пути Витторио зацепил ногой что-то мягкое. Судя по предшествующему восклицанию, сопровождавшему падение, это мягкое являлось мистером Марчем. Но ничто не могло остановить Кроули. Дело должно быть сделано. Ничего личного.
Ориентируясь по запаху, который обычно источают посетители «полкоролевства», Кроули доковылял до констебля Стратта, навалившись на полицейского всем своим больным существом. Он вцепился в констебля так, будто тот был его спасительной соломинкой, что было более, чем странно, учитывая тот факт, что своим следующим движением он всадил в Стратта нож. Туда, где по дезориентированным предположениям Кроули должно было находиться сердце.
- Это было необходимо, - едва слышно прошептал Кроули, прежде чем провалиться в бессознательную темноту, крепко вцепившись в свою последнюю жертву.

Отредактировано Vittorio Abbiatti (30.08.13 10:49:46)

- Да-да, мистер Марч, я ненастоящий полицейский. Синтетический. Так что идите вы... ну, куда вы там можете пойти. А я скажу, что вас тут и не было, хорошо? - обречённо бормотал Стратт, не догадываясь, что прямо сейчас к нему надвигаются целых два убийцы - один Кардиолог, а другой, видимо, Ухо-горло-нос. Особенно горло.
Темнота расслабляла. Теперь, когда об этих проклятых подозреваемых напоминали только
шорохи, грохот да редкие реплики, Стратт позволил себе некую долю оптимизма. "Может быть, - думал он, - сегодняшний день окажется всего лишь омерзительным, а не тошнотворным".
Рядом кто-то сопел. Закрыв глаза и утопив лицо в ладони, Стратт тоже немного посопел. Ему слишком мало платят за такой режим бодрствования.
Но уплыть в царство Сморкфея не позволяло загадочное звяканье. Стоило размякшему сознанию заколыхаться, отходя ко сну, как тихий, определённо металлический звук за ментальное ухо выдёргивал Стратта в реальность. На третьей минуте пытки его осенило, и всё сразу встало на свои места, что, однако не привнесло спокойствия. Спицы. Мисс Бишоп продолжала вязать в полной темноте.
- У меня нет фонарика, мисс Бэкет, - кротко ответил Уинстон, пытаясь абстрагироваться от этого звяканья, хирургически-точно взрезающего его барабанные перепонки и пытающегося превратить тёплую кашицу в его черепе обратно в мозг. - Боюсь, я позабыл его на тумбочке после того, как показывал себе теневые кукиши, готовясь к вашему допросу.
Так можно было бы долго сидеть во мраке и надеяться, что свет не включат никогда, а значит, продолжать расследование не придётся. Погасший свет - вполне уважительная причина. Равно как и полное нежелание констебля докапываться до истины. Не копай - и не закопан да будешь. Есть ведь такая поговорка.
Или нету. Но должна была бы существовать.
Сквозь фоновый шум, что производят запертые в темноте люди, стало ясно, что к Уинстону кто-то приближается. На подкашивающихся ногах. Зачем-то.
В следующую секунду на него навалились тяжёлым, горячечным, совершенно неуместным телом.
- Только не говорите, - стул опасно покачнулся под двойным весом, - что вы боитесь темно...
Стратт не договорил, сорвавшись на громкий крик.
Будь некий констебль больше склонен к построению иллюзий на свой счёт или пестованию своей несуществующей мужественности, он сказал бы, что этот крик походит на трубный глас рассерженного носорога. Или на ор Рида, который наступил на гвоздь своей любимой ногой этой недели. Или боевой рёв варвара-берсерка, что пришёл в пятизвёздочный ресторан и заказал суп из мухоморов, а ему подали рагу из поганок, причём чахлых.
Но Уинстон был реалистом и Уинстоном. Поэтому он первый признал бы, что его крик больше походит на возмущённо-растерянный вопль человека, который только-только почувствовал себя уютно в туалете, как кто-то вдруг распахнул дверь. Первый признал бы, не будь так занят тем, что вопил.
- АААРРРГХ!!! Как больно, господи, как больно! Чёртов Виспершир, чёртовы висперширцы, ненавижу вас, всех вас! Нападение на офицера! Всем постам! Мистер Марч, я вас ненавижу. Мисс Бэкет, я вас ненавижу. Мистер Аббъяти, я вас ненавижу. Мисс Бишоп... милое вязание, да. Да где эта чёртова помощь?!
Сквозь раздражение и пессимизм Стратт удивился тому, насколько горячая у него кровь. И вознёс хвалу непроходящему желанию вдавить ладонь в лицо - ведь именно эта поза спасла ему жизнь. Невидимый убийца метил в грудь, но из-за позы доведённого до ручки мыслителя удар пришёлся туда, где у обычных людей размещался бицепс. В случае Уинстона это могло быть названо только рукой, но тем не менее - рука приняла на себя удар, за что ей спасибо. Довольно нетипичное поведение для страттовской части тела.
За пределами зала для допросов кто-то бегал, всполошённый криками. Кто-то кричал в ответ. Кто-то долбил чем-то тяжёлым в дверь.
"Ключ в кармане у Рида", - констебль безо всякого удовольствия осознал себя как медиум. И как человек, который всё-таки опрокинулся на пол и сейчас служит удобным матрасом для совсем уж обнаглевшего нападающего.
Сквозь нарастающее головокружение Стратт возмутился. И вспомнил о том, что раз на нём лежит только один, должны где-то обретаться остальные.
- Теперь вам всем придётся доказывать, почему вы не соучастники этого... этого неопознанного пока субъекта. И, самое страшное, мне придётся вас допрашивать, - упавшим голосом сообщил темноте Стратт. Нет, нельзя было этого допустить. Никак нельзя. Ведь всё просто: у убийцы не выдержали нервы, он и попытался устранить полицейского. А остальные не успели среагировать. К слову, нужно узнать, кто убийца-то, а кто ничего не делал. Поднатужившись, Уинстон столкнул с себя бесчувственное тело, коротко взвыв от новой вспышки боли, когда нож покинул рану.
Кровь стучала в висках. Любое движение даже кончиком пальца на раненой руке отзывалось алыми искрами, расползающимися по всему телу.
"Больничный. Ранение при исполнении. А может, и гангрену заработаю, тогда ампутация, инвалидность и никакой работы". Но мечтать было некогда.
В кромешной темноте щупать подозреваемого никак не хотелось. За те-то гроши, что прикидываются жалованием слуги закона. Похлопав по чужим карманам, Стратт нашёл зажигалку. Раскрыл её. И, облегчённо покачнувшись (а может, покачнувшись по сугубо личным причинам, вроде потери крови и предвкушения ампутации), ткнул ею в верхнюю одежду убийцы. Огонь неохотно лизнул ткань, радостный костерок пробежался по шву. Красивая была жилетка...
- Фонарик, мисс Бэкет, как вы просили. - В свете (ха-ха!) обнаружившихся улик стала очевидна личность злоумышленника. Убийца бармен, ну кто бы мог подумать! - Теперь ищите огнетушитель.
С этими словами Стратт рухнул на пол, опрокинув ещё пару стульев и подпалив рукав.