Тревор впервые ступил на порог борделя в возрасте тридцати двух лет. Без подобающей торжественности. Даже можно сказать, наоборот, предельно тихо и незаметно. Как какой-нибудь грабитель под покровом сумерек он подкрался к сомнительному заведению с тыла, проскользнул мимо курившей охраны и взору его открылись коридоры, ведущие в пучину разврата.
Но в пучину разврата Тревор не пошел. Цели его разнились с целями посетителей "Искушения", хотя насчет того, у кого помыслы были извращенней, можно было и поспорить. Все же, явиться в бордель ради того, чтобы вызвать в его подвале демона - это поинтереснее, чем мальчик-азиат с розовой плеточкой.
Непонятно, почему Тревора так привлекала всякая дьявольщина. С точки зрения его ныне покойной няни, в Муди-младшего демон вселился еще при рождении, но в таком случае этот демон выглядел существом до отвращения бестолковым, к тому же непонятно, какая роль отводилась в этом спектакле Тревору: наблюдателя или бестолковой адской твари, начисто о своей инфернальности позабывшей. С точки зрения его ныне покойной тети, Муди-младший был нечист в помыслах своих и слаб душою. Тестов на чистоту души пытливый ребенок у врача не нашел, а от святого отца у него начиналась чесотка, и исповедоваться в своих грехах не получалось. С точки зрения ныне покойной мамы, Муди-младшему не Иисус нужен, а баба. С точки зрения же самого Муди, даже если дьявол явится и утащит его в адское пламя, то придумать пытки страшнее маминых в Аду все равно не сумеют.
К тому же, черная магия - неплохое хобби.
Для первого жутко страшного ритуала требовалось какое-то особенное здание. После долгих размышлений список сократился до двух вариантов: бордель и дом старухи Мейси, главная во всем поднебесном мире обитель Зла и разврата. Теперь уже раздумия оказались недолгими. И вот пятого сентября Тревор Роберт Муди младший отослал Флаворе Мейси анонимную открытку с пожеланием скорейшей смерти и направился в "Искушение".
Путь он избрал обычный - Бобу отхождение от стандартных путей поведения как нож в сердце - и попытался устроиться на работу уборщиком. Увы, социопатия оказалась сильнее психических отклонений, и столкнувшись с необходимостью предстать перед хозяйкой борделя, женщиной из мира красного бархата, Муди - человек, раскладывающий дохлых мух на подоконнике по росту - позорно струсил. А значит, следовало внедриться в стан уборщиков незаметно.
Увы, дьявольски хитрый его план не сработал. На исходе второго дня Муди был вежливо выпровожден вон. Возможно, его бы даже побили, но по странному стечению обстоятельств один из охранников жил с Тревором по соседству и побоялся мести. Еще когда они были детьми, Роберт с тихой улыбкой придушил попугайчика этого самого охранника в отместку за раздавленный куличик, и в нехитром разуме парня осталась травма на всю жизнь.
Вернувшись ни с чем, целую неделю Тревор тихо изнывал и бесновался, но в итоге все-таки не выдежал.
И направился туда же, в проклятый дом удовольствий для всех и мук для Муди-младшего в частности.
На этот раз он пришел не просто так, а на собеседование. Ради такого случая он даже нацепил парадную серую кепку. И вот такой красивый, свежепобритый, чисто умытый и в кепке, он появился на пороге кабинета Лилиан Нортман светлым утром двенадцатого сентября, педантично постучав пять раз.

Отредактировано Trevor Moody (09.10.11 22:53:09)

- Я насчет вакансии уборщика, - выпалил Тревор, едва открылась дверь, не дожидаясь никакого приветствия и не здороваясь сам. Не то, чтобы он был плохо воспитан, но ему нечасто приходилось начинать разговор, и для каждой фразы требовалась репетиция. Тратить время на подготовку приветствий Муди считал непозволительной роскошью.
И хорошо, что он успел сказать все, что хотел сказать, до того, как увидел собеседника. Точнее, собеседницу, насколько он мог разглядеть со своей дальнозоркостью. Тревор отчаянно пытался сфокусировать взгляд на огненной женщине, но как он ни отодвигал голову и не пучил глаза, она ни становилась ни более четкой, ни менее огненной. В конце концов мужчина зажмурился, помотал головой и отвернулся к стене, ища на ней спасения. Ненадолго
- Вы насчет вакансии стриптизеров? заходите
Тревор поморгал, осмысляя услышанное. Потом поморгал еще, бросил почти ненавидящий взгляд на хозяйку, ка если бы она была его главным врагом - в некотором смысле она им сейчас и была. Охватить мыслью такую возможность, что он, Тревор, человек, надевший на эту встречу два слоя трусов для надежности, мог бы явиться сюда как стриптизер...
Тишина грозила затянуться, но от ошеломления Тревора, судя по всему, перемкнуло, и он повторил немного сипло, но с теми же интонациями, что в прошлый раз:
- Я насчет вакансии уборщика.
Легкая нездоровая розоватость проступила на его скулах, придавая мужчине вид малость болезненный.
- Уборщик...вакансия...слышал, она тут есть...вакансия. - пробормотал он неразборчиво и попытался взять себя в руки, уже увереннее добавив - Отличный послужной список.
Что еще сказать, он не представлял, и мялся на месте, огромный и серый, как соляной столб. потеряв всякую надежду сфокусироваться на Огненной Даме, Тревор переключился на режим сохранения энергии и задумался о демонах. Точнее, о ритуалах с жертвоприношениями. Такая женщина, как та, что стоит перед Муди, наверняка заинтересовала бы дьявола, думал он. Или они больше по девственницам? Но на кой черт они ему сдались, неумехи? Нет, эта госпожа Нортман - идеальный кандидат в жертвы. От этой мысли он обрел спокойствие и принялся про себя проговаривать особенно полюбившийся ему кусок заклинания призыва. Со стороны могло показаться, что Тревор пустил корни или окаменел.

Еще бы она была закрыта! Фигурой в кругу уборщиков города Тревор был весьма примечательной, и с его желаниями считались, если не хотели получить труп вороны в постель или неодобрительный отзыв о себе в газету. Отзывы эти, правда, печатала мама. Ей, как призраку, с техникой было сконтачить легче, чем ее сыну, считавшему, и не без основания, что все эти машинки - зло в чистом виде. Чище только мама.
В общем, было достаточно пустить слух, что Тревор намерен занять должность в борделе, как его особенно впечатлительный предшественник внезапно осознал, что в гробу он видал ту работу и ту зарплату. Муди явился на готовое, уверенный в том, что обо всем позаботились без него и не ошибшийся.
Тревор переваривал заданные ему вопросы, слегка покачивался на месте, перекатываясь с пяток на носки, и молчал пока дама не приблизилась. Тогда мужчина сделал три уверенных шага назад и сообщил, как страшную тайну, полушепотом:
- Я женат.
Этой ложью, как он думал, он сказал все, что хотелось знать нанимательнице. Собеседование, на взгляд Муди, затягивалось. Он еще раз перекатился с пяток на носок и продолжил с легким раздражением, как бы недоумевая, почему ему до сих пор не выдали швабру.
- Вы не страшная. Вы не кусаетесь. Вы не прокусите мой плащ, если кусаетесь. К тому же, если вы решите меня укусить, я вас ударю, а бить женщин плохо, - он вспомнил о правилах приличия и стянул кепку, отчего его волосы взъерошились, - Я тоже не кусаюсь. Я здоров. У меня есть необходимые справки. Я не хочу пить. Когда мне приступать к работе?
Он перевел дыхание и умолк, восстанавливая силы после такой долгой и, к тому же, не подготовленной заранее речи. Хотелось вернуться домой, залезть в шкаф и посидеть там в темноте до вечера. Тревор уставился своими подслеповатыми розоватыми глазами на огненный женский силуэт и, после небольшой паузы, вопросительно приподнял брови. Жертва, приносимая им ради красоты ритуала, начинала казаться слишком большой.

Отредактировано Trevor Moody (11.10.11 00:25:49)