- Мы ждем "Чарующую Субботнюю Забаву", - на всякий случай повторил Римус. О каком случае может быть речь, он и сам толком не понимал, но знал точно, что необходимо вести учет всего того, что они с Морисом сегодня уничтожили. Шел двадцать девятый день празднования юбилея Маракса. Нелюбимый месяц в году. Самый выматывающий месяц в году. Самое травмоопасное и беспокойное время в году. С опаской Римус вычеркивал каждый майский день из календаря черным фломастером, удрученно вздыхал и прятался с головой под одеяло. Думать о том, что преподнесет грядущий день, совершенно не хотелось. Морис имел привычку праздновать каждый новый день-дня-рождения с размахом. Обижался, если Римус не поддерживал его дурацкие затеи и таскал бедного ангела за собой всюду, куда только его душе (смешно) угодно. Двадцать девятый день празднования застал странную парочку в кондитерской. Семалион и Маракс просиживали штаны в "Как творить историю" уже не первый час. Первый радовался тому, что сегодня их приключения носят мирный характер (наивный Сёма), второй набивал желудок и в который раз за последний месяц, хлопая себя по пузу, заявлял, что ему целая тысяча лет. Да-да, совсем взрослый. Теперь ничто не мешает ему гордо нахохлиться и сказать всем девятьсот девяноста летним демонам "сосунки". В общем, если начистоту, Мараксу и раньше ничто не мешало бросать эту фразу направо и налево людям, ангелам, демонам, призракам, собакам и святой инквизиции (не попадающей ни в одну из вышеперечисленных категорий). Отдуваться за все нелепые фразочки и остроумные оскорбления все равно всегда приходилось Римусу.
- А это что было? - ангел усердно записывал на салфетке все блюда. Не то, чтобы он сомневался в честности хозяина кондитерской. Но считал не лишним собственноручно записать все названия, чтобы потом собственноножно слинять отсюда, когда до него дойдет, что ни у Маракса, ни у него самого нет столько денег, чтобы оплатить счет. В данный момент Семалион тыкал пальцем в остатки пирожного. Крошки и одинокий орешек на тарелке делали опознание блюда невозможным. Как и все остальные скромные остатки, размазанные по различным тарелкам. Опираться приходилось исключительно на слова Мориса, между делом хлопая демона по загребущей ладони, тянущейся за очередной сладостью.
- Итак, учитывая, что нас ожидает еще один торт и... и... - Римус прищурился, пытаясь разглядеть свои записи, но пятно черничного джема очень некстати расплылось по верхней части салфетки и сделало нечитабельными первые заметки. - Всё зря. Всё пропало. Отодвинься, ты капаешь мне джемом на штанину. А вот и наш торт.
Радостно встретил Семалион целых двух официантов с аж двумя подносами в руках и двумя радостными (ого) улыбками на лицах. К слову, первый поднос источал подозрительный аромат, далекий от "Чарующей Субботы". Улыбка ангела немного скисла. Хаагенти торжественно водрузил ту самую многострадальную - судя по запаху - Субботу на стол и Римус осторожно приподнял крышку. Тут же со стуком захлопнул ее и обратил на "официантов" полный надежды взор. В руках демона находился второй поднос. Будь у Семалиона нимб, он бы сейчас замигал как неоновая вывеска стрип-бара в Лос-Демонсе.
- Мгм... Кхр... Прш, - поперхнулся и прокашлялся ангел при виде искусно выполненного торта в виде младенца. Рассматривать, что там кем было начинено, как-то не хотелось. Продолжая кашлять, Римус повернулся к Морису и знаками попросил постучать по спине. Тот то ли не понял (что маловероятно) просьбу, то ли не счел нужным спасти своего товарища от удушения, но вместо ожидаемых хлопков по спине радостно шмякнул ладонью по плечу ангела и выразил бурный восторг повару. Мысленно ангел попросил у Бога терпения, потом вспомнил, что дело это бесполезное, а раз уж сам и.о. Бога пришел кормить (травить) его тортом, то стоит попросить чего-нибудь полезного у него.
- Мне терпения и воды, пожалуйста, - протянул бледнеющий и зеленеющий Семалион руку к Метатрону. Как ни странно, за годы пребывания в Виспершире, это была его первая близкая встреча с Метатроном и Хаагенти. Обычно все встречи были далекими и короткими. Иногда ангел и вовсе говорил Мараксу "давай перейдем на другую сторону улицы", завидев парочку, ибо слухи ходили разные, а Семалион был морально не готов к близкому знакомству своего личного демона с Хаагенти. И в кондитерскую эту они сегодня забрели впервые. Может, потому что в ту, другую, их перестали пускать за неуплату по долгам. А больше никаких приличных заведений, дабы набить желудки пирожными со взбитыми сливками и корицей, в городе и не было.

К каждой субботе Алистер подходил со всей ответственностью, свойственной преподавателю. Сначала обратился к истории поварского костюма, затем в кратчайшие сроки разжился таковым, изучил множество кулинарных книг и теперь совершенно точно знал, что кашу маслом не испортишь (сливочным или оливковым?), что мясо следует нарезать поперёк волокон, а не вдоль (важнейшая информация для кондитера), что соль является неотъемлимым ингредиентом любой сладости. Вообще много странного, интересного и нелогичного вычитал, теперь нетерпелось всё это попробовать на практике.
На кухню Кэрролл вышел, словно сверкающий белыми парусами корабль. Накрахмаленный поварской колпак чуть не расширил дверной проём, вызвал на дуэль потолочную балку и победил законы физики, удивив кухонную утварь твёрдостью характера. Грэхем предпринял попытку переодеть ангела в нечто с кружевным передником, однако, преисполненный чувства собственной офигенности Алистер не поддался на провокацию.
― Приступаю к приготовлению заказов, ― величественно изрёк Кэрролл и направился к столу, загруженному мисками, мешочками с мукой, стеклянными баночками со специями и прочим любопытным инвентарём. Закатав рукава, новый кондитер «Как творить историю» с непередаваемым профессионализмом приступил к таинству изготовления своего первого кулинарного шедевра, уверенный, что сегодня-то у него наверняка всё получится.

― Это авторский подход к известному рецепту, ― проговорил Кэрролл, стараясь не вдыхать клубы чёрного дыма. Самым грустным во всём этом было то, что прекрасный костюм был безвозвратно испорчен. В такой ситуации и впрямь могли помочь только орешки. ― Был я как-то в командировке в Аду, примерно таким он мне и запомнился. Только без марципанов.
Не без отеческой гордости ангел отметил, что Хаагенти проявил себя, как старательный учитель – не повышал голос, не выгонял пинками с кухни, не швырялся ножами в нерадивого кулинара. Разве что предложил таки сменить перемазанный сажей костюм на униформу официантки. Алистер аж чихнул в банку с ванилином, так растрогался от заботливости Грэхема, но вежливо отказался, ещё не хватало испортить милейшую форму.
― Может, переименуем его в «Содом и Гоморру»? ― пропыхтел Кэрролл, пытаясь запихнуть свой кулинарный шедевр пыточного искусства на поднос и под жаронепроницаемую крышку.
Впрочем, ангел полагал, что орешки и вишенка сделали своё дело, и тот ужас, что зародился в самом сердце пламени превратился в обычное лакомство, а значит, как творец профессор имел право на свою минуту славы. Поправив колпак и гордо выпятив грудь, Алистер вслед за Генри вышел в зал.

Занятый творческой деятельностью, Кэрролл даже не поинтересовался, кто удостостоится эксклюзивной радости попробовать стряпню Гласа Божьего. Теперь же, притормозив у нужного столика, Кэрролл окинул требовательным взглядом клиентов, оценивая, достойны ли они приобщиться к величайшему творению. Затем мысль плавно перетекла на – «А не отпустить ли им грехи, пока никто не поднял крышку?».
― И часто тебе разбивают лицо? ― поинтересовался у Генри Алистер, с бюрократическим любопытством вглядываясь в чернильные волны, пытавшиеся переплыть с салфетки на скатерть.
На просьбу Римуса дать воды Алистер отреагировал мгновенно – развернулся, цапнул стакан с соседнего столика и всучил его в тянущуюся длань Семалиона.
― Вы позволите? ― вежливо спросил Кэрролл, уже отобрав у Римуса ручку и пачку салфеток. Присев за стол напротив празднующей парочки, Алистер принялся восстанавливать утраченные записи. Ему всегда нравились задачки подобного толка, они заставляли подключать фантазию, способности толкователя и непревзойдённый талант чиновника, от которого никто и никогда не мог скрыть информацию. Восстановив список с подробным указанием цен, профессор заботливо высчитал итоговую сумму и, сияя счастливейшей улыбкой, протянул салфетку Семалиону.
Пока Кэрролл был увлечён криптографическими изысканиями, в воздухе повис вопрос платёжеспособности парочки.
― Генри, сегодня суббота, а у кого-то, кто не мы, нет средств для уклонения от встречи с долговой ямой, неужели сегодня побьют не нас? ― не то чтобы Метатрон был фаталистом, но он ещё четыре субботы назад утратил надежду на то, что эта череда оскорбительных (хоть и крайне забавных) неприятностей когда-нибудь прекратится.
― С месяцем рождения, мистер Мосс! Как много дыр в ваших стенах?

Шумно прихлебывая из стакана с водой, который любезно вручил ему Алистер, Римус таким образом надеялся отвлечь внимание от основной проблемы сегодняшнего дня. Отсутствия денег. Разумеется, в кармане у ангела водилась кое-какая наличка в отличие от все того же Маракса, который пришел в кондитерскую лишь с чьим-то зубом в кармане. Но имеющихся средств вряд ли хватило бы, чтобы оплатить счет. Глас Божий тем временем отобрал у Римуса ручку с писаниной и принялся записывать на салфетках все то, что ангел с демоном сегодня поглотили. Неловко. Продолжая прятаться за стаканом с водой, Семалион пытался наиболее незаметно подсмотреть стремительно разрастающийся список. А когда ловил внимательный взгляд Алистера, виновато и несколько натянуто улыбался. Не так он представлял себе более близкое знакомство с Хаагенти и Метатроном.
- Морис, будь любезен, заткнись, - ласково, едва разжимая губы, попросил Римус. На его памяти подобные сцены повторялись тысячи, если не сотни тысяч раз. Сначала Маракс брызжет слюной, размахивает руками, угрожает всем и пророчит смерть от кусочка сахара, застрявшего в горле. А потом вспоминает о неотложных делах и о том, что он вообще маленький и "иди, Сёма, разберись". Вот и сейчас, резко заткнувшись, Мосс приземлился на краешек стула и обвел всех взглядом, означающим примерно "ну чо, хорошо сидим".
- Мгм, - глубокомысленно изрек Семалион, теребя в руках салфеточку, переданную Алистером. Через несколько секунд "теребения", "теребляния" и "теребительства" итоговая сумма внизу салфетки подозрительно протерлась, прорвалась и рассыпалась на крошки. Благодаря стараниям Римуса, Маракс так и не узнал, в насколько глубокой заднице, пардон, они оказались.
- Сегодня суббота? Как чудесно. Хотел оказаться дома пораньше, дабы внести в списки хороших дел ангела и демона, которые не побили сегодня мистера Банхарта и мистера Мосса. Да, Генри? - с надеждой спросил Семалион и бросил еще один печальный взгляд на младенцевый торт. Жуткое зрелище.
- Что вы там говорили про ананасовую гимназистку? Еще не поздно заменить ею этот кулинарный шедевр? - поздно. Это ясно читалось в глазах Грэхэма и Кэролла. Поздно. Правда, еще не поздно сбежать через форточку в туалете. Или... Хм. Хорошая идея. Настороженно рассматривая нож-скальпел-кишкодерку в руках Генри, Римус расплылся в самой дружелюбной улыбке, на которую только был способен. Единственный выход из сложившейся ситуации - бегство. Конечно, сомнительно, что от Метатрона и Хаагенти можно далеко убежать, но Римус, впав в крайнюю степень наивности, верил, что если добежать до людей, размахивая руками и вереща на высоких нотах, можно уберечь себя хотя бы до завтра.
- Как ты думаешь, Морис? Влезет ли в тебя еще "Ананасовое терпение гимназистки"? Я угощаю, - да, как же. Наугощался уже, на тысячу лет вперед. - В честь твоего дня рождения.
Отчаянно кося одним глазом, Римус надеялся, что Маракс поймет его замысел и подыграет. Кажется, сработало. Удостоверившись, что в самый неподходящий момент демон не завопит "куда еще торт, и так платить нечем", Семалион вернул глаза в исходную позицию и повернулся к парочке, сидящей напротив.
- Мы тут подумали, что можем съесть еще парочку тортов. Все-таки тысяча лет исполняется только раз в жизни. Впрочем, как и любая другая дата бывает только раз в жизни... Прошу нас извинить, - с этими словами Римус поднялся с места и подцепил под локоток своего бессменного друга. Если все окажется так, как задумал ангел, уже через десять минут они окажутся на свободе. И не придется платить за все те горы сладостей, которыми запихивался в течение нескольких часов Маракс.
Все также придерживая демона под локоток, Семалион уверенным шагом направился в сторону туалета. По его подсчетам в каждом туалете обязано быть окошко, в которое пролезет хотя бы он, Римус. Насчет растолстевшей тушки демона такой уверенности не было, но если немного напрячься и подсуетиться над временным уменьшением задницы Мориса, дело может выгореть.
- Как думаешь, они смотрят? Нет, не оборачивайся, - прошептал ангел и довольно бесцеремонно затолкал Мориса в туалет. Трудно описать удивление и разочарование, возникшее на лице Римуса, когда он не обнаружил в туалете никаких окон. Даже самых маленьких. Лишь четыре стены с крохотным вентиляционным отверстием под потолком, унитаз и газетка, призванная скрасить одиночество. Учитывая габариты Маракса и Семалиона, в туалете стало очень тесно. Пыхтя, Римус проверил замок на двери и отодвинулся подальше от унитаза.
- Ошибочка вышла.

Не смотря на то, что ангелы априори считались существами искренними, чистыми и непорочными, как верхушка бюрократического аппарата Небесной канцелярии Метатрон был знаком с таким поведением, кое сейчас демонстрировал Семалион. Ни с чем невозможно спутать смесь испуга, надежды на то, что никто ничего не заметит, лишённой всякого фундамента бравады и нервного тика, что отразились сейчас на лице Римуса.
Алистер пристально поглядел в глаза ангелу, затем с отстранённым сожалением понаблюдал за безжалостной расправой над результатом его интеллектуальной деятельности. Глас Божий никогда не поощрял подобного обращения с документами, а при определённых обстоятельствах и салфетка, испещрённая расчётами, может сойти за официальную бумагу.
― Мистер Банхарт, кажется, с вашим счётом вновь произошёл несчастный случай, ― обратил внимание Римуса на совершённое им вопиющее преступление Метатрон. ― Но это не беда, я всегда с радостью оформлю вам новый. Благо, память на числа у меня феноменальная.
Однако Семалион не поторопился попросить у Кэрролла копию счёта, в этом была его роковая ошибка. Где-то в глубине сияюще-белой души ангела смерти зашевелилась жажда принести немного справедливости в отдельно взятую кондитерскую. Пока Метатрон неспешно, но неотвратимо закипал, гости торопливо засобирались в уборную.
― Вдвоём? Но там ведь всего одна кабинка, ― Алистер смотрел на напряжённую спину Семалиона своим ясным синим взором и замышлял карательную операцию.
― Генри, мне кажется, они не заплатят, ― всегда должен быть кто-то, кто говорит очевидные вещи, зато избегает недопонимания. ― И, честно сказать, я сомневаюсь, что мистер Банхарт действительно намеривается угостить своего друга «Ананасовой гимназисткой».
Подобную проницательность Кэрролла можно было списать лишь на многолетний опыт дружбы с Хаагенти. Вопреки здравому смыслу ангел и демон давно и прочно укоренились в жизнях друг друга, что вполне последовательно несколько деформировало мировоззрение обоих.
― Совсем забыл, в уборной ведь закончилась туалетная бумага, ― не терпящий беспорядка ни в чём, Кэрролл вооружился рулоном бумаги с нежным запахом полевых цветов, уверенно выдвинулся к двери, за которой то и дело раздавались громкие, странные звуки, и постучал. Три коротких, пауза, три коротких, пауза, три коротких.
― Наша уборная рассчитана на одного посетителя, ― сообщил Метатрон в той тональности, чтобы сказанное не ускользнуло от слуха запершихся в кабинке друзей. ― И, полагаю, в ещё более неловкую ситуацию вы попадёте, когда заметите, что поблизости нет туалетной бумаги.
Тактичности ангела наверняка позавидовали самые именитые дипломаты.
И всё-таки из Метатрона вышел бы отличный переговорщик. В подтверждение замок щёлкнул, дверь распахнулась, чуть не впечатавшись в Кэрролла, держащего перед собой на вытянутых руках рулон, будто ядовитого зверька или редчайшую драгоценность.
Своими действиями гости подтвердили самые худшие опасения Алистера, а значит, сами выбрали свою дальнейшую судьбу.
― Генри, ― Метатрон подал условный сигнал и на пути двоих беглецов откуда ни возьмись возник Хаагенти с подносом. Под крышкой всё ещё пугающе клокотало.
― Боюсь, вы никуда не уйдёте, пока не отведаете мой кулинарный шедевр, ― прикрыв дверь в уборную, Кэрролл обернулся к гостям и от его светлой улыбки по углам разбежались тени.