Штефан не мог припомнить субботы, подобной этой. Возможно, потому, что ни одной другой субботы он не помнил в принципе ввиду слишком частых путешествий в царство злостного запоя.
Тёплое апрельское солнце давно выгнало висперширцев из их мягких кроватей, а демон всё ещё был трезв, как младенец. В голове было ясно, в желудке — пусто; руки не сводили приступы пароксизмальной дрожи, ноги не выписывали фигурные кренделя, морда и рубашка писателя ласкали взор пристойной благообразностью, а не художественной помятостью, как обычно. Рассосались элегантные мешки под глазами, и от прежде благоухающего спиртовой эссенцией дыхания Мурмуса больше не вяли любимые настурции.
Иначе обстояло дело накануне. Уже поддатый, Грабовски завалился в местное издательство, чтобы вручить редактору рукопись очередной своей нетленки. Редактор тоже был знатный любитель поквасить, и оба принялись отмечать это событие с помощью захваченной демоном бутылки вискаря. Переотмечали, в результате чего новый хренографический роман Венковича «Лоли и Та» едва не ушёл в печать под обложкой невинной детской сказки. Страшно вообразить, каким скандалом могло бы всё обернуться. Глава издательства рвал и метал, грозясь расторгнуть контракт с Венковичем, если тот не уйдёт в завязку.
И тогда Мурмур твёрдо решил бросить пить. Но просто так бросать пить было неинтересно; идеально несбалансированный имидж эпатажного борзописца требовал от Грабовский нового, нафиг ему ненужного, но любопытного для докучливой прессы увлечения. В выборе оного демон провёл весь вечер пятницы. Точнее, провёл он его, опустошая домашний бар (опустошая в себя, разумеется), чтобы раз и навсегда избавить своё жилище от присутствия алкогольного духа; а под конец вечера взял энциклопедический словарь и ткнул в первое попавшееся слово. Слово «йокосука» ему не понравилось, и демон остановил выбор на соседнем «йога».

...Мир сквозь призму прагматичной трезвости казался до ужаса серым и тусклым. Таким же серым и тусклым выглядел сам Венкович. Впервые его наряд не переливался всеми цветами радуги: чёрный плащ, Жутко Шпионская Шляпа и тёмные очки в пол-лица скрывали обтягивающий синтетический комбинезон, а так же лицо демона, на котором читались стыд, раздражение (комбинезон определённо жал в самых нежных местах) и желание пригубить чего-нибудь крепкого в ближайшем пабе.
Прибыв на место и прочитав предостерегающую табличку, Мурмур в замешательстве задержался у входа, пытаясь сообразить, в какой именно части организма у среднестатистического человека расположены чакры и чем их лучше чистить. Стоит ли делать это в общественном месте, или же, согласно специально разработанному этикету, чакры необходимо начищать перед выходом на публику у себя дома в ванной? Нужно ли при этом использовать бритвенный станок, гель для интимной депиляции, ушные палочки, резиновую уточку, вакуумную насадку для душа и соответствующую инструкцию, желательно, с комментариями ведущих мировых экспертов-чакрочистцев? Информационных табличек, которые могли бы подсказать смущённому неофиту ответы на эти вопросы, увы, не наблюдалось.
На всякий случай вытерев пыль с ботинок рукавом плаща, демон бесшумно шмыгнул внутрь.

Сначала Штефан подумал, что ошибся дверью и вместо зала для занятий йогой угодил на биеннале современного искусства. Посреди девственно пустого помещения находилось Нечто, что, судя по загогулистому экстерьеру, можно было запросто принять за авангардную инсталляцию авторства какого-нибудь дерзкого, молодого и тотально двинутого на всю голову... то есть, талантливого скульптора. Постольку поскольку Мурмус сам был немного авангардистом, только от литературы, увиденное оставило его равнодушным, и он бы, вероятно, тотчас развернулся и ушёл; но тут загогулька тихонько шевельнулась.

Мужчина подскочил на месте, выронив резиновый коврик. Нечто продолжало дышать и шевелиться, но каких-либо предупредительных звуков и жестов не последовало, стало быть, Нечто было настроено миролюбиво. Сняв шляпу с очками и подобрав с пола коврик, писатель недоверчиво подошёл ближе.
— Мэм? — не слишком уверенно воззвал он к неизвестной форме жизни и, так как никаких первичных, вторичных и других порядковых половых признаков у той видно не было, добавил: — Сэр?
После чего аккуратно ткнул Нечто пальцем.

Отредактировано Stephan Grabowski (10.12.13 15:27:01)

Впервые за свою потустороннюю карьеру Мурмур ощутил зависть и некоторый трепет перед смертным существом. Мужчина аж попятился назад, плотнее запахнувшись в плащ, как будто боялся, что его попробуют вытряхнуть оттуда силой. Последний раз он видел, чтобы кто-то составлял такие изощрённые конструкции из собственного организма, когда будучи инквизитором пытал на дыбе по подозрению в мужеложстве одного смазливого епископа. Тот очень забавно вопил в процессе, пока будущий демон пытался сплести макраме из его сухожилий. Но милая старушка-раскладушка, похоже, получала удовольствие от своих изуверских упражнений, что не могло не вызывать желания держаться на всякий случай на безопасном расстоянии — а то вдруг заразно.
— Да я не... — Штефан стушевался. Прежде перманентное состояние лёгкого подпития придавало ему храбрости, достаточной для того, чтобы ввязываться в авантюры вроде занятий физической культурой с незнакомой (возможной, замужней) женщиной в общественном месте; но сейчас он засомневался, а такая ли это хорошая идея — доверить своё рельефное, мускулистое, холёное тело, природой созданное исключительно для того, чтобы украшать собой обложки эротических календарей, чьим-то незнакомым морщинистым рукам. Немного отойдя от удивления (и ещё подальше), он хмуро кивнул: — Да, я на йогу. А Вы что, в этом... хорошо разбираетесь?

Произнеся слово «этом» с характерной интонацией человека, который в своей жизни ничем экстремальнее скоростного вязания на спицах не увлекался, Мурмус обвёл презрительно-брезгливым взглядом помещение. Отметил дорогой ремонт (явно сделанный не на благотворительные пожертвования неравнодушных граждан), чисто выбеленные стены, увешанные плакатами с непонятные иероглифами (Штефан такими по пьяни писал), отсутствие пожарного выхода и тревожной кнопки (как медийной персоне, привыкшей спасаться бегством от толп влюблённых фанаток и пронырливых журналистов, наличие таковых ему было действительно важно). Взгляд, поблуждав по залу, вернулся в исходную точку и снова остановился на лице пожилой мадам. Лицо светилось подозрительным энтузиазмом. На этот раз демон с трудом подавил желание вернуться и ещё раз внимательно перечитать табличку у входа, ибо людей с такими одухотворёнными, олигофренически счастливыми лицами как правило приходится наблюдать на сходках воинствующих сектантов какой-нибудь заумно-философской восточной религии имени Третьего Глаза на Левой Пятке. Йога могла быть просто прикрытием для ритуальных дефлораций и астральных жертвоприношений. Хотя кто его знает — может быть, бабулька всего лишь переела накануне кексиков с псилоцибиновыми грибами, которые ей совершенно случайно прислал из Игоголландии любимый внук.

Грабовски стоял и с кислой миной ковырял ботинком паркет. Он трезв всего двенадцать часов, а жизнь уже стала казаться ему убийственно скучной! Это уму непостижимо.
Горбатый нос, больше напоминающий хищный клюв, и привычка сутулиться из-за внушительного роста придавали расстроенному писателю сходство с грустной горгульей из собора Той-Самой-Матери. Мурмус едва не впал от заевшей его тоски в состояние летаргического транса, и тут его осенило. Зачем скучать, если можно заняться любимым делом — писать о вещах, в которых ничего не понимаешь? Штефан ликующе хлопнул в ладони, потерев их одна о другую. Точно: он составит практическое руководство для начинающих йогофилов, снабдит его интригующе-шокирующим названием, типа «Мелодия твоего позвоночника» или «Как узнать в лицо свой копчик», выпустит книгу ограниченным тиражом в эксклюзивном подарочном оформлении и вернёт себе доверие издательства. Тогда можно будет со спокойной душой начать пить обратно.

Приободрившийся демон расплылся в очаровательной улыбке.
— А научите-ка меня паре интересных поз! — попросил он новую знакомую, не опасаясь, как обычно, получить по морде за такое двусмысленное предложение. Штефан скинул плащ с плеч, предварительно достав из карманов ручку и блокнот. — Надеюсь, Вы не возражаете, если я буду делать небольшие пометки. Кстати, как Вас зовут? И давно Вы этим занимаетесь? Завязать не пробовали? Кодироваться? Посещать собрания анонимных бхагавад-гиков? Петрушка, говорят, хорошо помогает справляться с гимнастической зависимостью — я по телевизору слышал, в передаче доктора Малахахова, а он-то врать не будет.
Мурмур выдавал вопросы и комментарии со скоростью пулемётной очереди, не особо заботясь о том, чтобы дождаться, пока собеседница озвучит ответ хотя бы на один, — такая у него была творческая метода: главное идея и оригинальная задумка, а всё остальное доделает авторский вымысел.

Меланхолический настрой как рукой сняло. Писательский зуд способствовал выработке серотонина и дофамина почище высокоградусных напитков. Грабовски что-то быстро строчил в пухлом блокноте, а закончив, уставился на женщину широко распахнутыми глазами, в которых плескались жажда знаний и желание поскорее хапнуть гонорар за очередной бестселлер.

Отредактировано Stephan Grabowski (14.12.13 16:50:55)

— Теодор Пузвельт, — зачем-то соврал Штефан, пытаясь принять ту же позу, что и самопровозглашённая гуру пятковухотерапии. — Родители назвали... в честь кого бы Вы думали? В честь соседского лабрадора! Ха-ха.

Смех получился неубедительным, поза — и того меньше. Мурмур неожиданно для себя сделал сенсационное открытие: в человеческом теле, как бы оно ни было прекрасно и визуально привлекательно, гораздо больше по умолчанию встроенных запчастей, чем требуется тому, кто всерьёз решил начать практиковать упражнения по одухотворяющей йогофикации своей тленной оболочки. Демон прислушивался к собственному организму — и чем больше прислушивался, тем меньше становилась его уверенность в том, что этот организм принадлежит действительно ему. К примеру, откуда у него нарисовалась пара лишних рёбер под коленкой? И почему они так больно упираются в лодыжки, стоит сделать попытку нагнуться? А печень — она всегда стремилась к противному природе и Небу союзу с селезёнкой, или просто именно сегодня им обеим приспичило вместе навестить соседствующий неподалёку мочевой пузырь? В конце концов, под каким углом можно сложить пополам одного стандартного человека, не рискуя вывернуть наизнанку его пищеварительный тракт? Устав угадывать, какой по счёту позвонок на этот раз дал трещину, Мурмус под оглушительный хруст костей, отчаянный скрип суставов и вибрирующий стон растянутых связок попытался вернуть себе исходное, привычное положение. Но предсказуемо потерпел неудачу.

— Ммм, Салли, — полузадушено прохрипел он, сверкая вспотевшим носом аккурат между намертво склеившихся лопаток, — как Вы относитесь к предложению потрогать почти незнакомого мужчину на первом свидании? Меня, кажется, заклинило.

Выражение «натянуть глаз на задницу» вдруг приобрело пугающе реалистичный оттенок. Но даже в таком удручённо-скрюченном состоянии Грабовски оставался верен кормящему его ремеслу. Преодолев изгибы своих седалищных холмов, демон дотянулся до лежащего рядом блокнота и сделал на его полях новую корявую запись:

«Апреля пятнадцатое. Нащупал у себя точку Джи. Удовольствия не получил. Медитирую.

Начинаю подозревать, что всё это подстроено, повсюду предатели, а под личиной пасторальной бабульки скрывается науськанный завистниками киллер. Должен признать, способ устранения жертвы выбран весьма оригинальный. Если выживу, обязательно напишу детектив по мотивам».

Выведя последнюю закорючку, мужчина выронил ручку и накренился набок, как Пей-и-Ешьзанская башня.
— Па-аберегись! — почувствовав, что вестибулярный аппарат изменил ему с земным притяжением, Штефан, стараясь окончательно не потерять равновесие, попрыгал в сторону Салли на одной руке. Хотя, возможно, это была нога. К сожалению, степень ошерстенения кожных покровов писателя не позволяла различить их на глаз так сразу.

Отредактировано Stephan Grabowski (23.12.13 16:37:00)

Страдающий писатель сам уже был не рад, что ввязался в эту авантюру. Боль, не шедшая ни в какое сравнение с той, какую Штефан причинял юродствующим еретикам, пронзила его тело от больших пальцев ног до кончика раскрасневшегося носа. Только присутствие дамы и собственное воспитание (но в большей степени — страх, что кто-то прибежит на крики и узрит его позор) заставляли демона держать рот на замке, хотя за последние две минуты он не раз ощутил острое желание разразиться отборной бранью. Возможно, даже адресно.

Мурмус и вообразить не мог, что в сухонькой бабульке кроется недюжинная сила трёх здоровых мужиков. Или одного потасканного асфальтоукладчика. Если это результат регулярных занятий йогой, то впору было заподозрить мисс МакГинти в злоупотреблении чёрной магией. Либо употреблении запрещённых к обороту стероидных препаратов — иначе объяснить такие внушительные успехи на поприще добровольной инвалидизации населения не представлялось возможным.
Искры буквально посыпались у мужчины из глаз. Обычно демон использовал подобные спецэффекты в своём естественном обличье, чтобы вселять страх в сердца грешников, но сейчас леденящий печень ужас испытывал только сам Штефан. Удар меж лопаток вышиб из его лёгких весь воздух, и некоторое время писатель напоминал карпа в лосинах, угодившего из воды прямиком на раскалённую сковороду. Конвульсивное дёрганье походило не то на эпилептический припадок, не то на вольную последовательность элементов модного танцевального направления дрыг-данс. Обессилевший Грабовски в изнеможении скорчился на полу.

— Леди, — торжественно обратился он к убелённой сединами (коих, вероятно, существенно прибавилось теперь) старушенции, — поскольку положение моё самое плачевное и лишь скорая гибель принесёт мне избавление от невыносимых страданий... О да, я вижу, Смерть уже тянет ко мне костлявые пальцы, я слышу её хладное дыхание на своём челе, — повседневная речь писателя едва ли уступала художественной выпуклостью языку его произведений. Равно как и излишней напыщенностью, — обещайте, что проследите за выполнением последней воли Вашего скрюченного слуги. Пусть это прекрасное тело пройдёт через умелые руки таксидермистов и станет экспонатом какого-нибудь анатомического музея. И даже если я не умру, мне всё равно придётся туда переехать. Потому что в такой позе я более не способен вести существование, достойное джентльмена. Когда всё будет кончено, выпейте за светлую память моей невинно загубленной души...

Произнеся эту скорбную речь, Мурмур замолчал с безутешным видом. Однако молчание его длилось не больше секунды.
«Чекушка Всемогущая! Ну конечно», — демон едва не хлопнул себя ладонью по лбу, но обе руки скрутило жуткой судорогой, а пяткой Мурмус до лица не дотягивался.
— Салли! — вскричал он дурным голосом. — Забудьте немедленно всё, что я сказал. Скорее, возьмите мой плащ и найдите во внутреннем кармане маленькую фляжку.
Мысль о необходимости навсегда разлучиться с алкоголем так удручала демона, что, даже поклявшись не брать в рот ни капли, он всё-таки продолжал носить с собой стратегический запас любимого виски. Просто для присутствия духа и приятного запаха.
— ...а потом дайте мне сделать глоток. Поторопитесь же, прошу Вас! — взмолился Штефан, чувствуя — точнее, не чувствуя своих ног. Следом за ногами у него начал отниматься язык, и бедолаге ничего не оставалось, кроме как бессвязно мычать аргументы в пользу избранного способа спасения, не сводя при этом жалобного взгляда с самой спасительницы. Оставалось надеяться, что Салли без технической инструкции и подсказок с трибуны сумеет отыскать, где у писателя находится отверстие для принятия горючего.

Отредактировано Stephan Grabowski (12.01.14 18:25:27)