Задверье |
-20-25 градусов по Цельсию уголок погибшего поэта: снаружи ктото в люк стучится а я не знаю как открыть меня такому не учили на космодроме байконур квестовые должники и дедлайны: ... |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Задверье » шляпа специалиста и прочие жизненные истории; » На санках я это катал и на кафель оно мне не упало
21 июня 1976 года, Южный рукав, Библиотека
Гарольд Рукалицо Букер и Триша Хэппиэндовна Оз
сегодня ночью кто-то помер
и просто счастлив что теперь
платить не нужно за квартиру
лишь за уборку и за свет
Гарольд трагически погиб, вернулся, чтобы заставить должника вернуть книги. Попытка окончилась мокрухой, похоронами и страданиями на рабочем месте день спустя. Прекрасная Патриция спешит на помощь!
Все шло не так, совершенно не так. При чем на вопрос «как надо?» Гарольд, не имеющий затруднений с подбором слов, в этой ситуации затруднился бы ответить.
Если бы только был какой-то способ читать книгу без нанесения ей ущерба и принимать ванну одновременно. Если бы судьба не была так жестока, а инновации в книгоиндустрии так медлительны. Впрочем, как в судьбу, так и в инновации Букеру верилось с трудом. Поэтому прошлым вечером он решил сначала принять ванну, а уж потом почитать на ночь.
Приятная расслабляющая горячая жидкость омывала бренное белое тело, желтая резиновая утка успокаивающе покачивалась на поверхности покрытой пеной водной глади. Гарольд слегка пожевывал сигарету, он так и не воспользовался зажигалкой, эффект оказался слишком расслабляющим. Библиотекарь причмокнул, что-то промямлил из серии «я не хочу гладить этот комок шерсти», веки его наливались свинцом, тяжелели, глаза закрывались, губы все еще шевелились, он бормотал «он такой же не милый как шуба моей бабки, возможно покойной, и куда менее функциональный». Тело погрузилось полностью под воду, оставив на поверхности лишь плавающую сигарету и несколько пузырьков с воздухом.
- Да упокоит Отец наш Вседержитель и Всеотпускатель, твою душу... – как в тумане пронеслось где-то на уровне подсознания.
Гарольд парил, ему казалось, что он парил над чем-то, что находится глубоко. В его сторону пялились разные люди, некоторые с безразличием, другие с нескрываемой радостью. Были и такие, что припадали к крышке, стенали, рыдали.
- Нет, нет, нет! – возопил Гарольд. - Что ты делаешь? Оставь очки в покое! И тут ты меня опозорил!
Все шло не так, совершенно не так. Букер злился все больше, когда нечто стали закапывать, он прыснул воображаемым ядом, сказал «все так, как я ожидал, только еще хуже» и удалился.
Удаляться именно таким способом ему было непривычно, Гарольд скользил над поверхностью дороги. Покоя не давал тот факт, что уже полдень, а он до сих пор не на работе. Ведь сегодня он собирался поставить рекорд по продолжительности обеденного перерыва, да и книги в библиотеку сдали не все. Должников Букер помнил по именам, а сейчас, кажется, видел одного из них на велосипеде.
Внезапный приступ ярости, которую сам для себя он объяснял благочестивой справедливостью, заставил Гарольда ввязаться в инцидент, к которому мы еще вернемся в своем повествовании позже. А пока найти нашего героя, если кто-то его таковым и считает, можно в библиотеке в разделе музыки, где он расположился параллельно поверхности пола головой в полке с биографиями классиков, ногами в полке с портретами современников. Помещение наполнялось кротким звучанием произведений Бакса.
- Борьба...все это напоминает историю Рокфоцарта и Вжикъери, – смысл высказывания был понятен лишь одному Букеру, хотя прохожие могли поинтересоваться не без риска для собственного здоровья.
Протяжный стон вплелся в музыкальную композицию Бакса, испугав миссис Резник в противоположном конце помещения.
Отредактировано Harold Booker (06.08.13 16:58:16)
Вот уже третий день Зидекиэль пыталась бороться с повальной скукой, ленью и беспросветной печалью. Даже коты, и те удивлялись, когда Триша забывала снять их с очередного дерева, рассеянно проходя мимо с лестницей под мышкой и в цилиндре, украшенном свежими ромашками.
У Патриции Оз впервые в жизни случилось горе. И не просто какое-то горе, а ГОРЕ. И дело даже не в том, что летом ее услуги были нужны меньше, чем, скажем, в начале отопительного сезона, что сажи на лице, соответственно, тоже поубавилось, а Дудвин, ведомый животными инстинктами подолгу сбегал в окрестный парк и пытался найти общий язык с белками. Нет, вогнать девушку в состояние вселенской грусти мог только он.
Ее чудесный, прекрасный, уникальный во всех отношениях костюм трубочиста.
А, точнее, тот факт, что надевать его летом Триш не могла хотя бы потому, что рассчитан он был на более холодное время года. Третий день она поливала горькими слезами пуговицы, а потом, спохватившись, тут же начинала их полировать - и снова, и снова. Конечно, Оз понимала, что негоже ангелу предаваться печали, тем более с ее-то специализацией, но ничего с собой поделать не могла - ведь это был ее любимый костюм, ее визитная карточка, ее курага! К тому же, к нему весьма шли новые запонки, которые зимой уже наверняка выйдут из моды.
Соберись, Триша, - в который раз сказала себе Зидекиэль и решительно шмыгнула носом, - ты нужна людям!
И в самом деле. Куда они без ее дружеских советов и ободряющих улыбок? Пропадут. Вымрут.
А если люди вымрут, то и каминов никому толком не почистишь.
Логическая цепочка оказалась слишком логичной. Именно поэтому начать нести добро в массы Триша начала с человека вымершего, у которого и при жизни-то камина не было. "Бедненький", - думала Оз, бросая сочувствующие взгляды на библиотеку. "Трубочистам вход воспрещен", - гласила табличка над дверьми библиотеки. Конечно, гласила она что-то другое, но не отошедшая от глубокой депрессии Триш видела именно это.
Сделав глубокий вдох и поудобнее перехватив стопку носовых платков (привидения тоже плачут!), Зидекиэль решительно переступила через порог и тут же принялась громко топать в поисках недавно почившего Букера, отчасти потому, что не выносила тишины, отчасти - потому что так, по ее мнению можно было привлечь непосредственно виновника массовой закупки платков.
- Сочувствую, - найдя, наконец, Гарольда, девушка облегченно вздохнула и протянула тому носовой платок.
Так, на всякий случай.
Мы здесь не для того, чтобы делать громкие обобщения и высказывать мнения. Ведь, по большому счету, обобщения жестоки, а мнения никому не нужны. Все, что мы здесь собираемся заявить - у женщин нет чувств!
Все их громкие заявления и вся та драма, которую они привносят в жизнь - полная чушь. "О, ты не положил вилку на стол. как же мы будем есть, что же делать?" "Выгляни на улицу! Нет, не говори мне, я не вынесу, я сама выгляну! Нет, там слишком ярко сегодня. это невыносимо!". Все это просто гиперболизация никого не интересующих мыслей.
А вот это повторение вполне очевидных явлений? Как вам это?
"Мамочка, это же бабочка!" "Не правда ли сегодня солнечно?" "Соль убивает!"
- Это ты убиваешь, женщина. ты убиваешь!
Однажды у Гарольда была девушка или он думал, что была. Она могла это помнить, а ему не разрешалось. Просто они однажды проснулись, было морозное утро, печеньки и их друзья - обнаженные тела. Впрочем, все так запутанно, что лучше не возвращаться к этому печальному опыту.
Суть в том, что Букер был чем-то занят и действие это совершалось в невероятном напряжении. А мужчин нельзя беспокоить в нескольких случаях: когда они рассуждают о политике, когда спорят о спорте...или когда заняты любым другим занятием, требующим сосредоточения.
Он перевел взгляд на барышню, со стороны которой шел звук.
- Сочувствую.
Посмотрев пристально на нее, Гарольд поморщился, скукожился, принял горизонтальное положение.
- Ты не видишь, женщина, что я занят?! Ты не чувствуешь насколько ты здесь лишняя? Ты не понимаешь, что разрушаешь мой мозг?! - мысли неслись в бесконечно непрерывном потоке по рекам неприличия к берегам сквернословия, огибая островки такта.
- Чему? - спросил он вместо того, чтобы озвучить свои мысли. - Я всего лишь страдаю из-за несовершенства этого мира. Книги брать будем?
Вы здесь » Задверье » шляпа специалиста и прочие жизненные истории; » На санках я это катал и на кафель оно мне не упало
