В шкафу неудобно. Если же шкаф небольшой, вы не помните, как попали туда, да к тому же связаны самым что ни на есть причудливым образом, дискомфорт многократно увеличивается. Всё это мисс Тёрнер имела возможность оценить проснувшись этим утром в совершенно незнакомом шифоньере. Опыта пробуждения в шкафу у Марджери не было, поэтому она не могла с уверенностью сказать, было ли бы ей уютно, окажись она в каких-то более известных шкафных координатах.
Беглый осмотр местности и спешный анализ своего самочувствия дал мисс Тёрнер несколько обескураживающие результаты: в наличии имелась головная боль, которую в соответствии с симптомами, указанными в медицинской энциклопедии, смело можно было назвать похмельной, онемение всего тела и полное отсутствие воспоминаний о причинах, которые привели личного помощника мэра к столь нестандартному положению утром буднего дня. Вокруг было пыльно, и что-то пушистое, расположенное в досадной близости от носа, щекотало и изрядно добавляло дискомфорта.
Мисс Тёрнер попробовала потолкаться плечом в ту стенку шкафа, которая показалась похожей на дверцу, но оставила свои попытки, едва услышала подозрительный вой, донесшийся снаружи. Вопрос о том, кто - или что - мог встретить её за деревянными пределами встревожил Марджери не на шутку. Первыми на ум просились самые неутешительные варианты: сверхъестественное чудовище, в которое всё-таки придётся поверить, отказавшись, наконец, от рациональных доводов, неизвестные пока миру политические террористы, вознамерившиеся подорвать авторитет висперширского муниципалитета, и, наконец, Кардиолог, который, видимо, любит кромсать свои жертвы на куски в комфортной домашней обстановке. Все три варианта вместе и каждый по отдельности очень рассердили мисс Тёрнер, и она твёрдо вознамерилась дать отпор. Как только снаружи раздались звуки, каким-то непостижимым образом напоминавшие одновременно стук копыт и шорох, с которым волокут что-то тяжёлое, Марджери кое-как вползла на груду тряпок и сгруппировалась в надежде наподдать врагу внушительными каблуками офисных туфель. И непременно наподдала бы, если бы в открывшемся проёме дверцы шкафа не возник вместе с солнечным лучом мистер Грэхем - обнажённый, мятый, рычащий, со сковородой в самом неожиданном месте.
- Мистер Грэхем! - несмотря на головную боль, Марджери не поскупилась на звонкий металл в голосе. - Прекратите это немедленно! Который час? Где мы находимся? Из мэрии уже звонили?
Мисс Тёрнер смотрела на кондитера так, как будто ему предстояло предстать перед судом Лунной палаты, а его шансы избежать скорой и жестокой казни стремились к нулю.

Сперва Марджери показалось, что она добилась нужного эффекта: не слишком уверенное "А?" владельца шкафа, пожалуй, намекало на брешь в обороне. Мисс Тёрнер приободрилась и хотела развить успех, но шквал ответного возмущения оказался настолько экспрессивным, нелогичным и самонадеянным одновременно, что на следующие несколько секунд Марджери потеряла дар речи.
- Находиться неодетой в чужом в шкафу в высшей степени негигиенично, - возмущённо отрезала мисс Тёрнер. - А что бы то ни было мужское и крепкое гораздо логичнее оценивать в других обстоятельствах.
Не то, чтобы это были единственные пункты, которые взволновали её в речи мистера Грэхема, но всё остальное она пока не осмыслила до конца, к тому же оно не поддавалось оценке иначе, кроме как с помощью обсценной лексики.
Марджери устроилась поудобнее на груде вещей и задумчиво воззрилась на кондитера. Приходилось признать, что ситуация создалась крайне неустойчивая: с одной стороны, её обвиняли в совершенно возмутительных вещах, и можно было бы подать в суд за клевету и оскорбление словом. С другой - Марджери ничего не помнила, и это серьёзно осложняло дело: вдруг она до неузнаваемости меняется под воздействием алкоголя? Способна на предосудительные и нелогичные поступки? Вламывается в чужие дома, совершает погромы и принуждает несчастных владельцев к молчанию, грозя гневом муниципалитета? Может быть, даже сама является Кардиологом?
Возможно, последнее было уже чересчур, поскольку не могло не сохраниться хоть каких-то следов, но всё остальное волновало мисс Тёрнер по-прежнему. После секундного размышления она решила одним махом вывести на чистую воду и самоё себя, и обнажённого мистера Грэхема.
- А что именно вчера произошло? Если в деталях, поэтапно? - коварно поинтересовалась Марджери и совершенно некстати упёрлась взглядом в ту часть тела кондитера, где сковородка сейчас была бы гораздо уместнее, чем на голове. - Зачем я, по-вашему, пробралась? И, главное, что потом делала?
Бытует мнение, что, начав допрос, нужно бомбардировать подозреваемого вопросами безостановочно, пока не заговорит. Марджери твёрдо намеревалась поступить именно так, но мистер Грэхем внезапно наглядно продемонстрировал, что по состоянию здоровья не подлежит допросу. Мисс Тёрнер проследила траекторию оползания тела и на всякий случай вытянула ноги, чтобы кондитер упал лицом не в пол и не в хранящиеся в шкафу тряпки, а хотя бы в новые шёлковые чулки.
- Я не вполне уверена в том, что такое опохмел, но, думаю, будет лучше, если его поищу я, - осторожно начала Марджери. - По-моему, вы физически не в состоянии. А я совершенно точно не представляю опасности и, соответственно, могу принести пользу нам обоим.
Мисс Тёрнер напряжённо уставилась на кондитера, надеясь на скорейшее возвращение памяти и наиболее благополучное из возможных развитие событий.

Мисс Тёрнер очень не понравилось многозначительное выражение лица мистера Грэхема, когда он заговорил о вчерашнем дне. Крайне не понравились сомнительного толка комплименты, которые он счёл уместным употребить. И, наконец, донельзя не понравилось то, что полное отсутствие воспоминаний о прошлой ночи не позволяло ей с негодованием эти комплименты отвергнуть. Лгать в лицо даже самой себе мисс Тёрнер не привыкла, а потому не стала уверять себя в том, что ей в той же степени не нравятся позы, которые принимает мистер Грэхем: они, безусловно, не имели ничего общего с традиционными нормами приличия, однако полнились такой нетрезвой, неандертальской, почти дарвинистской мужественностью, что им решительно невозможно было не уделить внимания.
Некоторое время Марджери, сосредоточенно хмурясь, созерцала открывшуюся панораму, потом дала себе труд прислушаться к словам мистера Грэхема и не замедлила потерять дар речи.
- Если произошедшее вчера и подтверждает мою штучность, то, вероятно, совсем не в том смысле, к которому вы привыкли, сэр, - несколько запоздало и невпопад нашлась мисс Тёрнер. Апломб порой спасает даже в тех ситуациях, когда пасуют логика, разум и чувство собственного достоинства, и Марджери решила впервые в жизни на апломб положиться. Впрочем, получилось не очень уверенно.
Рассказ о последних двенадцати часах озадачил мисс Тёрнер. Не то, чтобы она считала себя неспособной на это - она просто была уверена, что не предприняла бы ничего подобного посреди рабочей недели, когда каждый вечер предполагает продуманный отдых, а каждое утро - идеальное распределение времени. К тому же в рассказе присутствовал Первый Висперширский банк, а он, будучи значимым для города учреждением, в глазах мисс Тёрнер оставался почти так же свят, как мэрия.
Так, может быть, всё было иначе? Клиническое сумасшествие, как и красота, в глазах смотрящего, и больное сознание мистера Грэхема могло причудливо исказить совместные развлечения прошедшего вечера. Всесторонне осмыслив услышанное, Марджери попыталась уравновесить воспоминания своей версией:
- Совершенно верно, мы беседовали в заведении мистера Бёрка о плане банкета для мистера Пайтона, - согласилась мисс Тёрнер с той же степенностью, с какой в мэрии принимала отчёты секретариата и тотчас азартно перешла к делу: - А вот ваш дальнейший рассказ мне видится несколько ошибочным. Если я выиграла сковородку, то почему она сейчас на вас, а не на мне? Если мы били понятых Иеговы, то где наши трофеи? Понятые, убегая, всегда разбрасывают свои брошюры в надежде, что это остановит нападающих. Если на нас спустили банковских охранных доберманов, то как нам удалось превратить их в товар, при том, что ни я, ни вы не обладаем харизмой собаковода? Где волокна моркови под моими ногтями, если я кормила кроликов, и пятна крови на моих руках, если кормила тигров? - патетически повысила голос Марджери: - И, наконец, о каком сексе или тем более минете может идти речь, если всё это кажется мне решительно незнакомым? - в силу лежачего положения мистера Грэхема, мисс Тёрнер не могла взглядом указать ему направление, однако интонация, с которой было сказано "всё это", должна была передать суть.
Обещание кондитера встать и то, как беззащитно, по мнению Марджери, он потёрся о её щиколотку, пробудило в личном помощнике мэра чисто женское сочувствие. Используя ноги в качестве батута, мисс Тёрнер ненавязчиво подтолкнула несчастного, чтобы придать ему ускорение.
- Вставайте, сэр, вы можете, - уверенно заявила она. - Опохмел - это цель, - и Марджери подтолкнула кондитера посильнее, недвусмысленно намекая: цель без стремления - ничто.

Мисс Тёрнер могла стерпеть понятых, собак, морковку и в качестве исключения, даже кроликов, несмотря на весьма сомнительный моральный облик этих последних, но смиренно принимать эпитет "бесцветная" хоть как-то связанный с её персоной, она не собиралась.
- Я не бесцветная! - возмущённо заявила Марджери. - Во всяком случае не такому серому джентльмену, каким являетесь вы этим утром, рассуждать об этом, мистер Грэхем, - невзирая на всю ограничивающую власть верёвок она постаралась принять позу, выражающую поровну достоинство и язвительность.
Способен ли мистер Грэхем должным образом оценить столь сдержанное оскорбление, выяснить не удалось, поскольку хозяин дома выглядел в большей степени сосредоточенным на элементарной координации движений, чем на словах собеседницы. Где-то в глубине души, в той её части, что отвечала за пробег на многодюймовых каблуках от кабинета мистера Пайтона до конференц-зала, мисс Тёрнер его даже понимала, поэтому решила не осуждать. И даже вздохнула не без доли сочувствия, наблюдая за мерными движениями тела мистера Грэхема и колебаниями сковородки.
- Не уверена, что будет разумно оставлять вас в таком состоянии, - несколько сварливо ответила Марджери на пожелание никуда не уходить.
Разумеется, она могла бы уйти, верёвки - не помеха ответственному и компетентному муниципальному сотруднику! Но вряд ли совесть и отец Бреннан одобрят оставление в беде страждущего и частично безумного. Впрочем, человеколюбие не должно становиться препятствием для выполнения служебных обязанностей или хотя бы предупреждения о том, что эти обязанности не могут быть выполнены. Следовательно, необходимо найти телефон и немедленно позвонить в мэрию.
Мисс Тёрнер заприметила на подоконнике бок чего-то большого, блестящего и тёмно-синего, приняла это за телефон и безжалостно двинулась к цели. Первым делом следовало принять вертикальное положение, а для этого нужно было всего лишь оттолкнуться под нужным углом и оттолкнуться с необходимой силой. Двумя последовательными взмахами ног Марджери расшвырял внушительную подборку кулинарных шедевров, развеяла по комнате рой белоснежно-пушистых перьев, но нужную позу так и не приняла. Запутавшись по результатам третьей попытки носом в галстучном гордиевом узле, мисс Тёрнер как раз задумалась о дальнейшей тактике, когда хозяин возвратился с добычей.
Сложно передать в академических выражениях, как мисс Тёрнер не одобряла начало утро с алкоголя, особенно обладающего таким плебейским запахом, как пиво. Само слово "опохмел" подчёркивало его нездоровую и не слишком-то приличную природу. Впрочем, передать в академических традициях, насколько мисс Тёрнер сейчас хотелось приобщиться к традиции алкогольного завтрака, было бы ещё сложнее. Тем не менее, никакая жажда не основание принять спасение из ложечки фамильярного неодетого кондитера с подозрительной склонностью к связыванию.
Некоторое время Марджери наблюдала за глотательными движениями мистера Грэхема, а потом стряхнула с себя наваждение и пошла на уловки:
- Мистер Грэхем, - на всякий случай она прокашлялась, чтобы избавиться от ненужной сиплости. - Возможно, в ваших глазах шифоньер и подчёркивает мою привлекательность, но, по-моему, вы упускаете возможность убедиться, насколько привлекательнее я выгляжу, когда руками открываю бутылки пиво и пью пенную жидкость прямо из горла, - мисс Тёрнер улыбнулась, очень надеясь, что природные актёрские способности позволят ей придать улыбке должный оттенок развязности и маниакальности.

Напряжённо наблюдая за тем, как мистер Грэхем покачивается, стонет и скребёт в сковороде, мисс Тёрнер пришла к выводу, что он является существом мыслящим. Причём мыслящим болезненно, с трудом и без удовольствия. С одной стороны это радовало, потому что повышало шансы на успех в деле обведения хозяина дома вокруг пальца, с другой - настораживало и тревожило, поскольку было не вполне ясно, куда этот мыслительный процесс способен в итоге зайти. В какой-то момент на лице мистера Грэхема появилось до того отсутствующее, плотоядное и мечтательное выражение одновременно, что Марджери всерьёз задумалась о самообороне и подогнула под себя ноги на случай, если придётся нанести пружинистый, мощный и стремительный удар. Впрочем, икающий кондитер выглядел несколько более безобидно. К тому же, по мнению мисс Тёрнер, настоящий маньяк вряд ли позволил бы себе отвлечься на банальную икоту. Успокоившись, она слегка расслабилась, устроилась в шкафу поудобнее и даже смогла с готовностью покивать, чтобы поддержать заинтересованность мистера Грэхема в предстоящем зрелище.
Казалось бы, обоюдноудовлетворяющее соглашение было достигнуто, однако хозяин дома явил неожиданную предусмотрительность и подозрительность и явно вознамерился заручиться гарантиями безопасности своего образа жизни. Созерцая упаковку "Стойкая вертикаль. Лилово-фиалковые", мисс Тёрнер всерьёз озадачилась вопросом, что ценнее - принципы или бутылка пива с похмелья и свобода. Впрочем, должен ли политик принимать однозначные решения, и какой он политик, если не в состоянии грамотно обойти свои принципы, сохранив их незапятнанность в собственных глазах?
Марджери подняла на мистера Грэхема внимательный, честный взгляд.
- Мистер Грэхем, у меня и в мыслях не было нападать на вас и покушаться хоть на одно из ваших прискорбных заблуждений, - проговорила Марджери самым что ни на есть задушевным тоном. - Не было бы никакой проблемы с клятвой, но разве для того, чтобы её произнести, я не должна прикасаться к, хм, священному предмету? А чем прикажете прикасаться в моём положении? - слегка повысив голос, она пошевелила затёкшими пальцами связанных рук.
Разумеется, на полноценных политических переговорах такая примитивная уловка не имела бы успеха, но мисс Тёрнер надеялась, что неискушённость кондитера в вопросах политических интриг сыграет ей на руку.