Второй месяц у Ломмана было совершенно дурацкое мироощущение. Если говорить об анатомической дислокации недуга, то раньше оно могло находиться примерно между сердцем и левой почкой, но сейчас беспрепятственно болталось по всему эктоплазменному организму со скоростью ошалевшего от безделья трудоголика. В такие дни (слабонервных предупреждаю заранее - у инспекторов не бывает ПМС) весь мир казался Найджелу половинчатым, плохо устроенным и  требующим реконструкции. Учитывая, что сам Ломман любил, чтобы все было четко, ясно и распихано по шкафчикам, в общем, и солнечный круг и небо вокруг, подобные несовершенства мира угнетали его сегодня особенно сильно. Суп был недосолен (причем, инспектор определил это на глаз), кабинет неубран (хотя миссис Фигг дважды наорала на него за то, что он якобы заляпал все стены своими не слишком материальными останками), солнце светило недостаточно ярко, стул скрипел недостаточно хрипло, а в пончике, купленном на углу Шестой и Девяносто восьмой, раздраженный Найджел обнаружил только половину таракана. Меланхолично выковыривая из теста жареное насекомое, он подумал о том, что уж хотя бы таракан мог бы быть целым. И о том, что вообще-то хотя бы одна вещь сегодня могла бы быть целой, не разрезанной на части и не смахивающей на инсценировку конца света. Таковая, правда, тут же нашлась. Вероятно, Господь Бог внял его мольбам, а скорее подшутил - Ричард Рид никогда не демонстрировал способности своих голосовых связок только наполовину. Шеф всегда был человеком основательным и твердо знающим, что ему нужно от подчиненных. Небольшой сбой в программе случился только один раз - когда Рид впервые увидел, как сквозь его вполне материального ранее сотрудника теперь просвечивает заманчивый узор обоев на стене. История умалчивает о том, как это было, ограничиваясь фактом занесения сего события в летопись управления.

Сегодня крик начальника, представляющий собой жалкое подобие вежливой просьбы незамедлительно прибыть в кабинет, был услышан абсолютно всеми и везде. Миссис Фигг прошаркала мимо двери еще громче предыдущих двадцать шести раз, за стеною многозначительно кашлянули, кто-то испуганно уронил очередной стакан. В стеклянном шаре, подаренном коллегой на Рождество, в истерике заметались снежинки.
Инспектор с сожалением поглядел на выпотрошенный пончик, и, вздохнув, принялся считать до девяноста пяти. Если ворваться в кабинет к Риду раньше, вполне можно схлопотать ни за что. То есть раньше можно было схлопотать. Путем многочисленных проб, ошибок, выговоров, угроз уволить, а также обогащения словарного запаса Ломмана новыми ругательными эпитетами, было совершенно достоверно установлено, что девяноста пяти секунд вполне хватает на то, чтобы войти к начальнику, не рискуя своим призрачным существованием. Правда в этот раз Найджел задержался чуть дольше, хотя бы потому что знал, за каким чертом его вызывают, и любопытство его не подгоняло.

За два месяца - три нераскрытых дела и одна девушка, умудрившаяся наследить во всех трех загадочных событиях. Либо патологическое невезение, либо возмутительное любопытство, либо потрясающая способность выходить сухой из воды. И сейчас инспектору Ломману предстоит с точностью до одной сотой процента определить, что же именно это было. Естественно, под нежным, внимательным и чутким руководством непосредственного начальника.

Найджел задумчиво прошествовал сквозь соседний кабинет, вызвав шквал новых ругательств усердной миссис Фигг, и просунул голову внутрь, оценивая стратегическую обстановку. Мисс Оз, неизменная свидетельница событий, с любопытством разглядывала мистера Ричарда Рида.
Инспектор бесшумно вынырнул из-за спины начальника, тем не менее зная, что его приход не остался незамеченным (нюх на сотрудников, вероятно, а возможно и аллергия на эктоплазму) и невозмутимо проговорил : Слушаю, шеф.
Таким тоном обычно матерые официанты говорят "заказывайте", заранее зная, что половину меню, на которое сейчас так облизываются пришедшие, невозможно заказать ввиду отсутствия куропаток, осетрины, яиц, базилика, устриц, картофеля, спичек и мало-мальски приличного повара.