Площадь Виспершира немногим превосходила две тысячи квадратных километров, и Хаагенти при всём своём желании не мог веселиться больше, чем в трёх его точках одновременно. Но он старался.
Он всецело верил, что скоро наука добьётся тех высот, когда телепортация станет чем-то обыденным и доступным любому демону-кондитеру, и от всей души спонсировал ученые умы родного города. Спившийся эндокринолог и филолог-недоучка - те учёные умы, что подвернулись Грэхему - меланхолично жевали его инвестиции в развитие науки и нахваливали крем на все лады. И он проникался знанием, что сделал что-то полезное для города.
Который, сволочь этакая, был всё таким же двухтысячеквадратнокилометровым. Со временем опоздания Генри на свидания, драки и пьянки покинули категорию "изящная неточность", перемахнули деление "некоторая неорганизованность" и неотвратимо двинулись к флажку "лютый ядерный опоздец". Нужно было что-то делать.
Увести лошадь из зоопарка не получилось. На автомобиль не хватало времени, желания и, собственно, автомобиля. Можно было, конечно, не назначать три свидания в одно и то же время, но это, по мнению Хаагенти, лишало жизнь адреналина и доли непредсказуемости. Ведь так интересно бежать и думать: успею или не успею, дождалась или не дождалась, обольёт ли водой или отвесит пощёчину, а что будет, если дать ей сдачи, а вдруг она окажется мазохисткой, и можно ли будет устроить сессию прямо при всех... В общем, бегать Хаагенти было весело.
Но утомительно.
И тогда ему встретился трёхколёсный ангел, который прижал его к своему огромному кожанносиденьевному сердцу и сказал человеческим голосом: "Возьми меня прямо тут!" В тот день Грэхем успел на все свидания, во все мотели и на все пьянки. Ну, конечно же, по морде получил, всякое случается, но и сдачи дал, и на чай - тоже.
С тех пор он навещал велосипед и брал его в приключения. Тот, хоть и был трёхколёсным, явно мог похвастаться любовью к экстриму. Так и жили: Грэхем, его приходящий велосипед и снова Грэхем.

А потом он опоздал. Опоздал вернуть позаимствованный транспорт.
Встреча выдалась успешной - и только яркий засос на шее Генри знал, насколько. А также окровавленный платок, с любопытством торчащий из кармана, щебёнка в волосах и пятна на рукаве, о происхождении которых не стоило задумываться.
Крутя педали и блаженно поругиваясь от истомы во всём теле, Грэхем гнал к банку, где пасся велосипед в свободное от его свиданий время. Лишь вернув его, Генри мог со спокойной душой вернуться в кондитерскую. И то - надоедливая муха Интуиция билась в висок и жужжала, что не стоит. Мухам своим Грэхем привык доверять, хотя серьёзной опасности вроде бы не ожидалось: Метатрон вовремя принимал свои таблетки и перестал хвататься за огненный меч после каждого щипка пониже спины и повыше коленей, а муж-рогоносец, что выслеживал Грэхема, был благополучно соблазнён и стал мужем-рогоносцем приятно аквамаринового оттенка.
Проехав мимо ресторана и чуть не задавив мафиозную группировку голубей, Хаагенти вырулил на Персиково-Лепесточную улицу, по которой и покатился, шурша шинами и слушая птичьи ругательства в спину.
Впереди маячила мужская фигура. Поднажав, Грэхем нацелился прямо на неё. Лишь в двух метрах от господина главного ростовщика он нажал на тормоза и ещё полтора метра проехал с жутким визгом изнасилованной резины. На асфальте остались три настолько ровных, глубоких и чётких колеи, что у любого человека, даже прожившего в городе всю свою жизнь, проснулись бы сельскохозяйственные инстинкты.
- Хэй! - сказал он, расплываясь в ухмылке, которая совсем чуть-чуть, по привычке, сообщала собеседнику, что Генри имел с его матерью половые сношения в особо извращённой форме. Именно из-за этой мимической особенности в грэхемовском ежедневнике значилось так много драк. - Привет! А ты это... велосипед обронил. А я пригнал. Верну за вознаграждение.