Это как в том бородатом анекдоте: "заходит однажды в паб священник, немец и апельсин, а бармен им и говорит...", только не священник, немец и апельсин, а Larissa Macy, и не бармен, а Vittorio Abbiatti, который по чистой случайности все-таки оказывается барменом, и не говорит, а отказывает, а немец и апельсин плачут, и кто-то кричит, и где-то стреляют, но потом все заканчивается хорошо, и всем детям, которых не было, дают по конфете и сладкой жвачке с наклейкой.
Это как в том черно-белом фильме, в августе сорок седьмого, только в Висперширском пабе и в мае семьдесят шестого.
Это как в той печальной песне, только в пианиста стреляют, а крысы бегут с корабля на бал.
Это как яичный пудинг, только с младенцем вместе фруктового желе.
Это как любовь, только не совсем и не только.
Это немного жирно.
И нежнее, чем Надиссимо.
паб одиноких сердец сержанта аббьяти
Сообщений 1 страница 4 из 4
Поделиться121.10.11 11:18:39
Поделиться221.10.11 22:19:44
- Хаагенти не прав.
- Зарегистрирован: 02.10.11
- Приглашений: 0
- Сообщений: 89
- Уважение: +159
- Провел на форуме:
4 дня 16 часов - Последний визит:
08.10.17 10:05:12
Витторио остановился возле двери в свою комнату. Было около двенадцати часов. Он не сдержал свое обещание. Опять.
Сколько их было? Десять? Пятнадцать? Тридцать три? Подарки от демона в виде ложных надежд. Витторио не понимал, почему он потакает этой девчонке, и почему ему становится противно от собственного отражения в зеркале, когда она, такая маленькая и хрупкая, в очередной раз обманутая хитрым и изворотливым демоном, покидает паб.
Рука ощутила холодный металл дверной ручки, но Витторио не торопился её повернуть.
В их общении было что-то иррациональное, неправильное, угловато-очерченное, как она. Не зная зачем, Витторио ловил взглядом каждое движение: запоминал, как она ест яблоко, аккуратно отрезая своим ножом по кусочку; как зажимает между пальцев сигарету, показывая местной шпане, как на самом деле нужно курить; как поправляет сползший с её плеч тяжелый крупной вязки платок. Слишком много, слишком много всего он знает о ней. Слишком много. Слишком ненужно.
Они познакомились года два назад. Беззаботный Аббъяти просто выбрал очередную одну из. Непохожую на одну из. В тот день, Аббъяти захотел экспериментов. Начались свидания на заброшенных шахтах, заранее мертвые кактусы вместо роз, дорогие сигареты вместо шоколадных конфет и винтажные сюртуки вместо модных тряпок. Витторио обнимал её за острые плечики и утыкался носом в затылок, укрывая и согревая собой, сидя на старом мосту. Беззаботно смеялся и показывал простые фокусы с исчезающей монетой, зажигалкой, машиной. Ему было подвластно все.
Витторио крепче сжал руку на ручке, будто та была последним оплотом разума и демонической сущности.
А потом он просто забыл про одну из. Непохожую на одну из. Так бывает. У демонов слишком длинная жизнь, чтобы надолго задерживаться с одним существом. А она продолжала приходить, задавать глупые вопросы про звезды с неба, цепляться своими тонкими пальцами за его рубашку и спрашивать, что она еще может сделать. Витторио мог управлять ей, мог пожелать хоть самое грязное воплощение своих сексуальных фантазий, мог попросить лишить человека жизни, мог, но не хотел. И глупо было бы скидывать ответственность за это на пробудившуюся совесть. То было совсем другое, то, в чем демон не мог и не хотел себе признаваться.
Витторио повернул ручку и толкнул дверь:
- Извини, слишком много было работы, - он должен был прийти еще три часа назад, но он упрямо протирал барную стойку. - Ты хотела меня видеть?
Поделиться323.10.11 00:43:23
Ларисса проснулась за несколько секунд до того, как открылась дверь. Стул, на котором она сидела, все еще дышал в атмосферу комнаты ее теплом, когда, сама не зная почему, она вскочила. Ларисса могла поклясться, что что-то слышала. Она могла поклясться, что что-то было.
Щелчок поворачивающейся дверной ручки, бесшумно отодвигающийся смазанный засов, грохот упавшего на пол стула.
- Прости.
Если бы она могла, она бы вспорхнула под потолок, она бы отказалась от гравитации, лишь бы только быть дальше от него. Это было мучительно больно - осознавать собственную ненужность и вторичность. Она хотела уйти, но не могла, привязана к мизинцу длинной ниткой, как шарик из цирка, полная гелием собачка. Ларисса не была надутой дурой, но от безнадежности это не спасало.
Она могла поклясться, что что-то было.
Она клялась себе, что никогда больше не будет влюбляться. Она этого не хотела. Она этого не просила.
- Я не хотела отвлекать тебя.
Ларисса ждала.
Ждала его каждый день, каждую ночь, каждую секунду своего тусклого существования и последние три часа. Она часто спала - чтобы меньше ждать.
Она бы хотела уйти в кому, тогда бы ожидание могло хоть что-то принести, может через два года, может через пятнадцать лет все вернется, ведь что-то же было, она могла поклясться в этом!
Она ждала его прихода, как ждут казни после тысячи лет заключения в одиночной камере.
- Voglio e non vorrei...
Хотела ли она его видеть? Не хотела.
Ларисса пыталась собрать разбегающиеся как тараканы мысли, но единственным, о чем ей сейчас хотелось говорить, были формы глагола "хотеть" и смысл самого слова "хотеть". В данной ситуации смысл терялся, и она с трудом находила в себе волю, чтобы упасть на пол и не поискать его под кроватью, в самом дальнем и пыльном углу - настолько сильно ей хотелось спрятаться от взгляда Витторио. - E'quello che vogliamo?
Ей казалось, слова липкой паутиной виснут между ними. Лариссе вообще часто казалось.
"Отпусти меня. Пожалуйста," - думала она, трогая себя за шею.
Поделиться426.10.11 22:49:08
- Хаагенти не прав.
- Зарегистрирован: 02.10.11
- Приглашений: 0
- Сообщений: 89
- Уважение: +159
- Провел на форуме:
4 дня 16 часов - Последний визит:
08.10.17 10:05:12
Витиеватый итальянский невыносимо красиво сочетался с её невесомым акцентом. Смысл сказанного доходил несколькими секундами позже, окатывая волнами стыда и досады. В его собственной комнате становилось вязко, неуютно, будто бы в его отсутствие Ларисса оплела все паутиной своих чувств. Или, может быть, это сделал он сам? Когда демон успел стать столь чувствительным? Когда стерлась эта тонкая грань между Кроули и Витторио? Он слишком много времени провел среди людей.
- Я тебе сотню раз говорил, что не знаю итальянского.
Конечно же, он знал. За последние два тысячелетия не было на свете языка, которого бы не знал Кроули, но из глупого противоречия той, которая сама по себе противоречие здравому смыслу, Витторио говорил, что не знал итальянского, тут же зачитывая на память отрывки из песен на латыни, сопровождавшие человека на пути к загробной жизни. Почему-то при взгляде на Лариссу эти строки всплывали в памяти сами собой. Красивые, мрачные, торжественные – Кроули любил их больше всего из созданного человечеством.
- На, - Витторио протянул девушке стакан с джином.
В последнее время их разговор больше напоминал телепатический обмен мыслями. Только вот радиопомехи, проблемы со связью, вы можете оставить ваше сообщение после сигнала… Смысл их разговора нещадно искажался, фразы вырывались из контекста, невысказанное вслух переиначивалось. Алкоголь помогал внести хоть некоторое подобие ясности. А может быть и слова, сказанные вслух, тоже сыграют свою роль, кто знает?
- Прекрати за меня цепляться. – Витторио угрюмо смотрел на девушку, по-прежнему держа в вытянутой руке стакан, будто не желая делить с ней даже такую малость. - Ты мне надоела.
Вся эта внутренняя лирика, эти юношеские переживания, эта человечность были чересчур настоящими, чтобы их не скрывать.
