"Дело о пропавшем почтальоне" завершилось ввиду появления почтальона - целого, невредимого и возмутительно не пропавшего. Зато его появление ознаменовало новую главу в жизни Кейнса, и называлась она "Загадочное письмо".
Оно лежало на столе, ярко-белое, вызывающе прямоугольной формы. На нём можно было заметить несколько надписей. Крайне подозрительно!
Аристотель осторожно, пинцетом перевернул конверт. Адреса получателя не был собран из вырезанных из газет слов - уже хорошо. Но в век просвещения, когда прогресс шагнул так далеко, что были изобретены секретарши, это ещё ни о чём не говорило. Адрес отправителя присутствовал - но это могла быть уловка злоумышленника, который старался перевести все подозрения на мэрию.
Накрыв конверт переоборудованным аквариумом, герметичным и изящным, Аристотель сунул руки в специальные отверстия в боку аквариума. К каждому из отверстий крепился резиновый раструб, заканчивающийся перчаткой. Аристотель крайне осторожно вскрыл конверт и развернул письмо. Индикатор вредоносных веществ, встроенный в аквариум, не издал ни звука. Невероятно подозрительно!
Прочитав письмо сквозь защитное стекло, Кейнс задумался. Так сильно задумался, что заснул ненадолго, так и не вынимая рук из перчаток.
Глава жизни под названием "Загадочное письмо" закончилась. Да, в жизни Кейнса все главы были скорее главушками.
Начиналась новая - "По следам Кардиолога"!
- Китти! - позвал Аристотель. - Китти, у нас есть клиент! Готовься, через две минуты выезжаем!
И тут он вспомнил, что сдал своего помощника в аренду прачечной. Пришлось завязывать шнурки самостоятельно.

"Семнадцать часов две минуты, - мысленно фиксировал Кейнс, - в здание городской библиотеки входит мужчина в светлом кашемировом пальто. Рост шесть футов два дюйма, телосложение среднее. Рыжий, обаятельный, привлекательный и гениальный.
Напевая мелодию из сериала про Мерлока Шаломса, еврейского сыщика, он прошёл по ступенькам, не особенно их замечая. И попал в окружение из стеллажей. В родном поместье Кейнса тоже была такая комната. Кошечки очень её любили, считая полигоном для точки когтей и тренировок в прыжках.
Найдя взглядом призрачное библиотекарское тело, Аристотель приблизился к нему походкой аристократа на прогулке по собственной сахарной плантации.
- Харольд Букер, я полагаю? - осведомился он. Хорошее вступление. После такого можно сразу доставать наручники и излагать обвинение. Жаль, что в полицию его не приняли. - Аристотель Кейнс, детективное агентство "Кейнс и кошечки". Мне нужно задать вам пару вопросов.
Он улыбнулся, поправил запонку, снова улыбнулся. Надеюсь, если Букер - Кардиолог, то не признается в этом сразу, а позволит тщательно расследовать дело. И если его убил Кардиолог, тоже... Смерть совсем не сходящаяся с почерком, но это и подозрительней всего!
Кейнс раскрыл блокнотик с кошками на обложке и в уголке каждой страницы. Сверился с записями о дне смерти Букера.
- Где вы были второго апреля этого года?

Я самовольно выбрал вам дату смерти, простите за вольность. Если что, готов исправить.

Отредактировано Aristotle Keynes (14.10.11 07:55:54)

Мисти очень хотелось зевнуть. Но так как все-таки она любила библиотеки и не хотела своим зевком нанести столь древнему зданию, скопившему столько книг и знаний, «оскорбление», Джевел сдерживала свои порывы. Перед ней на столе стояла стопка старых газет, а рядом с этой самой стопкой, заставляющей впадать в уныние, лежали книги. Нет, студентка читать любила. Она всегда была умной девочкой, только литература, связанная с убийцами и их убийствами, не вдохновляла по причине отсутствия подробных картинок и объяснений. Лишь тонны заключений разных психологов, которым, по мнению Мисти, самим в пору искать себе психотерапевтов. Девушка рассмеялась, представляя бесконечную череду психологов, жалующихся друг другу. Мистер один, выслушав излияния какого-нибудь бедняги, во сне жующего подушку, идет к коллеге за успокоением. Тот в свою очередь идет в третьему, а третий к четвертому, и в итоге последнему некуда деваться, но он не отчаивается и проводит сеанс психотерапии самому себе. В конце концов, выясняется, что все люди на этой планете хоть немного, но сумасшедшие, и с таким выводом можно спокойно продолжать жить, ругая правительство и соседей.
Джевел было интересно. Точнее, искать информацию о маньяках было не так уж и увлекательно. Но зная, что просто так ничего в этой жизни не дается, девушка углубилась в подшивки газет и книги. Всегда нужно иметь как можно больше информации, тогда и дела станут делаться легче. С таким настроем она продолжила свое монотонное занятие. На миг она пожалела, что с ней нет ее друзей. Но тогда бы все действо было бы невозможным, потому что их просто бы вышвырнули из-за шума. Зато Мисти с наслаждением думала, что это потрясающий сюжет для комикса. Самим поймать Кардиолога – это огромный рейтинг. Хотя студентка думала о комиксе лишь в последнюю очередь. Она чувствовала, что вся эта история выльется во что-то захватывающее, настолько, что не придется скучать.
Ее только напрягало, что в этой библиотеке всегда находится призрак Харольд Букер, который вечно достает Лонни.
«Еще начнет приставать… Но если что, я понятия не имею, где Лонни. Только я реально не имею понятия».
А потом ей стало любопытно, потому что к Харольду подошел странный тип. Слух у Мисти был отличный, плюс она быстро подобралась ближе, делая вид, что ищет какую-то книгу неподалеку.
- Похоже все начинает закручиваться… - пробормотала девушка, наблюдая за двумя мужчинами.

Отредактировано Misty Jewell (14.10.11 14:41:28)

- Ну-ну, не расстраивайтесь, - сказал Аристотель и похлопал библиотекаря по плечу. Скорее, попытался. На деле рука прошла сквозь нематериальную оболочку и даже устроила в призраке некоторый сквозняк.
Харольд был холодный и очень мёртвый. Кейнс с присущей ему сметкой начал прикидывать, сколько призраков нужно, чтоб освежить помещение в жаркий июльский полдень. Будь характер Букера чуть помягче, Аристотель предложил бы ему жить у него в кондиционере. Но тяжесть характера ощущалась сразу же, не требуя весов, а значит, вакансий не было.
Кейнс вернулся к работе. В блокноте появилась пометка: "Не симулирует смерть, стопроцентно мёртв. Показания, второе апреля: цветущие девушки, вино, река".
- Значит, вы утверждаете, что были на вечеринке? - Аристотель поглядел на подозреваемого тем самым взглядом, что заменяет десяток записок "Я знаю, что ты сделал". - А как вам тот факт, что именно второго апреля был найден труп мужчины тридцати трёх лет? Или вы скажете, что не имеете к этому никакого отношения? Вы, конечно, имеете право на такие слова, да. Но... я бы не рекомендовал.
Блистательная речь была блистательна, произносящий её был великолепен. Только под шумок, отвлекая внимание Букера обвинениями-намёками, он с интересом тыкал пальцем в его плечо. Тот погружался по вторую фалангу и леденил душу.
Постороннее движение заставило Аристотеля хватиться за заплечную кобуру - и тут же изобразить, что просто почесался. Стрельба по студентам женского пола очень повредила бы карьере. Пусть даже они и явственно подкрадываются, совмещая это с чтением книг. Книголюбам Кейнс не доверял - просто потому, что кошки не читают. Быстрый, в два прищура, осмотр улова девушки показал, что в библиотеке имеется как минимум десяток книг о вкусных и нездоровых людях, которые любят убивать других людей. Подозрительность просто зашкаливала.
Именно этот момент Китти выбрал для того, чтоб появиться. Его интуиция и чувство времени просто поражали: он всегда возникал ровно в ту секунду, когда Аристотель уже обезвредил бомбу, или когда главный злодей (кухонный таракан) летел в бездонную пропасть, или когда консервный нож вонзался в банку с обедом. Кейнс даже любил своего помощника - ну, как гигантского лысого прямоходящего кота.
На щеках у Китти цвёл румянец. "Просто пышет здоровьем! Голодовка ему на пользу!" - умилился Кейнс. И дёрнул себя за дюймовый чубчик надо лбом, чтоб вернуться в рабочее русло.
Дело ждало. И, хотя Кейнс ещё не вполне понял, в чём оно заключается, излучал уверенность в себе, в ближайшем будущем и в кошках.
- Мистер Букер... Я ведь могу называть вас мистером Букером? - в голосе проявились задушевность и всепонимание. Аристотель облокотился плечом на стеллаж, будто позировал для модного журнала рыжих вальяжных мужчин. - Давайте поговорим начистоту. Вы смогли бы убить человека? Не абстрактного соседа, играющего на виолончели утром в субботу, а кого-нибудь такого, конкретного и ничего вам не сделавшего. К примеру, вон ту девушку?

Отредактировано Aristotle Keynes (14.10.11 23:03:32)

Мисти разозлилась, но вы бы не разозлились, если бы какой-то тип стоял прямо за вами? Поначалу Джевел хотела напугать этого мужика полицией и обвинить его в сексуальном домогательстве, но, услышав, что Харольд Букер выбрал ту же позицию, передумала, ведь это совсем не в ее стиле – повторяться. Можно было еще, конечно, врезать этому субъекту, но девушка решила быть благоразумной, потому что ей нужна была информация, а после драки ее обязательно бы вышвырнули из здания. Библиотека все же… Храм знаний и все такое. Только вот Мисти становилось все хуже с каждой секундой. Запах кошек. Этот чертов запах, казалось, был повсюду, и от него начало мутить. Кошек студентка терпеть не могла. И если кто-то интересовался почему, а она вдруг соизволяла ответить, то ответ бывал очень лаконичный: они умные. А потом всегда приходилось объяснять свою позицию. Все на самом деле очень просто. Кошки действительно умные существа, а потому невероятно злопамятные и мстительные. Раз что-то не поделили, и тебя ждет месть со стороны этих хитрых тварей. Это не собаки, которые преданы хозяину, несмотря на унижения и издевательства. Нет, тебя ждет террор, где самое мелкое, но при этом невероятно отвратительное, это обувь, в которой можно найти то, что хочется видеть лишь в лотке. А в идеале вообще видеть не хочется. Конечно, бывают в жизни проблемы намного серьезнее. Но они, как правило, случаются не так часто, когда как каждое утро тебе придется знакомиться с, пардон, кучей экскрементов в любимых тапочках. Но это так, лирическое отступление. В общем, Мисти ненавидела кошек, а от человека, стоящего над душой, несло этими кошками так, будто у него их двадцать. Она, конечно же, не проводила никаких исследований на предмет прямой зависимости количества кошек и запаха, может, так могло нести и от общества всего одного представителя кошачьих, но то уже было не главное. Из-за этого все колкие и грубые слова застряли в горле, но студентка бы поклялась, что в горле у нее застряли не только слова. Она схватилась за книжный шкаф и согнулась пополам, сдерживая позывы. В этот момент ей хотелось умереть, потому что Джевел очень трудно воспринимала собственную слабость.
«Черт-черт! Ну почему сейчас!?»
К сожалению, никто ей не ответил, хотя, конечно, девушка и не ждала, что кто-то ответит на ее мысленный вопрос.
- Прекрати стоять за спиной и пялиться, - процедила Мисти и тут же замолчала, боясь кульбитов своего желудка.

- Отлично, вы не отпираетесь от факта, что труп принадлежал вам! Самым неметафорическим образом, - Аристотель радостно потёр ладони друг о друга, будто решил арестовать Букера прямо сейчас. Ну, или собирался лепить пельмени.
Руки он из Букера вытащил - но не потому, что тот выразил недовольство этим. Если уж простое тыканье пальцем считалось домогательством, чем бы стала попытка пройти прямо сквозь призрака? Аристотелю была забавна мысль совершить изнасилование, минуя сам трудоёмкий и сложный процесс. Нет, он перестал "домогаться" просто потому, что подумал о возможной заразности смерти.
Он не мог позволить себе умереть - это было бы вопиющей халатностью по отношению к Китти. Кому он станет служить, прервись род Кейнсов? Вдруг он, упаси Боже, решит, что рождён не для высокородного хозяина, а для самого себя? Нет, Аристотель твёрдо планировал дожить до восьмидесяти, а перед смертью усыновить столько детей, сколько позволит накопленное состояние и маразм - и всех их оставить на попечение Кита.
Под все эти мысли, мыслишки и мысле-гиганты он мягко улыбался Харольду, который в ответ буравил его взглядом, защитить от которого могла только маска сварщика. Или тридцать девять лет, прожитые в святой уверенности, что весь мир так или иначе работает на лучших членов общества.
- Значит, вы умерли. Рад, что мы понимаем друг друга. Вы кого-нибудь обвиняете в своей смерти? Кстати, вы не ответили на вопрос. Я поговорил с мистером Максвеллом и из разговора уяснил, что вы чуть не стали причиной его гибели. Значит, вы - гипотетически! - можете совершить убийство.
Аристотель беззаветно обожал свою методу расследования. Пристав даже не как репей, а как медвежий капкан, он говорил-говорил-говорил и допрашивал-допрашивал. В итоге собеседник без вариантов срывался на угрозы жизни и здоровью детектива - и, поймав на угрозах, его можно было брать тёпленьким.
Кейнс нарочито потерял интерес к Харольду и отвернулся, явив ему истинно греческий профиль с истинно греческой уточкой-носом. Скосил хитрый выпуклый глаз.
- Не хотите ли покончить с этим фарсом и просто признаться, мистер Букер?
Он сделал Киту знак, который использовался в значении: "Готовься к стрельбе, Китти". Ну, и иногда становился "Тут ты можешь поклониться мне". И, если быть честным, даже в качестве "Принцесса собирается откусить тебе голову, не делай резких движений, чтоб не напугать её".
- Да, Китти, ты прав, - сказал он.
Кит был лучшим помощником из возможных. Чего ему не хватало - так это антуражного увечья, которое положено помощнику любого гениального детектива. К примеру, соратник Мерлока Шаломса, русский эмигрант доктор Ваткин получил боевую рану во время путешествия с Шаломсом вглубь Японии. Ах, как опасны суши-бары! Теперь Ваткину нельзя было вынимать вонзённый в спину нож, иначе он бы мгновенно умер!
Киту бы пошло потерять палец. Или ухо. Или лопатку. Тогда бы он стал легендарным помощником. Жаль, что из глупого консерватизма он отказывался рассматривать такие варианты карьерного роста.
- Милочка, - да, Аристотель был из тех мужчин, что называют милочками всех женщин, независимо от возраста. Хотя существовали и более убеждённые - те, кто называл всех милочками независимо возраста и пола. - Вам плохо? В таких случаях помогает холодный компресс. Приложить к вам мистера Букера?

Отредактировано Aristotle Keynes (17.10.11 07:32:41)

Жизнь прекрасна, что называется. Во-первых, девушку возмутило, что ее воспринимают, словно вещь или предполагаемый труп. Во-вторых, ее вообще возмущала вся эта кампания, хотя студентка ощутила долю симпатии к призраку, с которым они оказались, по сути, в одной лодке. Потому что слушать весь тот бред, что обрушился на их беззащитные головы, было невозможно.
- Хочу разочаровать, но никто моей смерти не дождется! Скорее я сама вас всех… - Мисти удалось достаточно громко выразить свое недовольство, несмотря на тошноту. Она считала, что любить надо только себя, потому чтобы выжить, если вдруг потребуется выживать, она сделает все. И ее слова не были угрозой, просто Джевел высказала свою позицию. В данный момент ей лично хотелось уронить на голову типу, что стоял рядом, книжный шкаф, дабы избавиться от неприятного запаха. Хотя девушка понимала, что запах от этого не уйдет. Просто она была эмоциональной, а кто в порыве злости не желал другому несчастий?
Мисти пару раз глубоко вздохнула и выдохнула, распрямилась, ибо гордость не позволяла ей находиться в скрюченном состоянии. Она обернулась, чтобы нормально рассмотреть Харди, которого видела в первый раз в жизни.
- Мыться надо, - а потом отошла от него, но все же не настолько далеко, как хотелось, ведь нужно было понять, что за идиотизм здесь происходит. В этом «обществе» самой нормальной кандидатурой на рядом стоящее соседство был Букер, поэтому она оказалась рядом с ним, и даже настроение чуть поднялось, потому что сквозь призрака лица незнакомых мужчин казались забавнее.
- Не волнуйтесь, мистер Призрак, - Джевел ухмыльнулась, - даже если я умру здесь, то мы можем стать напарниками и гоняться за Лонни. Ты его терпеть не можешь, - студентка демонстративно не разговаривала вежливо с людьми или нелюдями, исключениями были лишь ее профессора, - а я потому что это весело. Соглашайся.
Она огляделась по сторонам, чтобы уж до конца победить тошноту. Библиотека как библиотека. Жаль, было бы интересно, если бы здание имело особый антураж или стиль. Ну, как кулинарные шедевры кондитерской «Как творить историю».

- Мистер Букер, к чему такая скрытность? - ласково спросил Аристотель, крайне изящным движением сунув кончик мизинца в ухо и чуть подёргав им там. Слух постепенно восстанавливался. - В чём признаться? Конечно же в том, что вы совершили.
В присутствии Кейнса люди частенько начинали орать. И, к его глубочайшему сожалению, крики "Да, да! Это я его убил, чёрт бы вас побрал!!!" составляли не такой уж большой процент от общего числа. Как невежливо. То, что Букер был в каком-то роде мёртв, его не слишком оправдывало. "Прозрачный невоспитанный убийца, - вздохнул Аристотель, - как низко пал институт преступления. Мерлок Шаломс был бы разочарован".
Вместе со слухом он потерял и интерес с такому шумному библиотекарю. Прошёлся меж стеллажей, почесал Кита за ухом, с интересом заглянул в одну из книг, что взяла Мисти. Почерпнул оттуда интересный способ извлечения внутренностей, который мог пригодиться при обращении с рождественской индейкой.
- Мисс Джевел, какие подозрительные книги и газеты. Расследуете дело Кардиолога или упиваетесь собственной славой? - улыбнулся он.
- Да, Китти, ты совершенно прав. Сними отпечатки пальцев у мисс Джевел и... хм, отпечатки того, что получится, у мистера Букера. И мои сними. Давно не любовался своим папиллярным узором.
Отдав команду, он присел за стойку библиотекаря и подобрал лежащую рядом книжицу.
- О, "Мир и мир" Худого! Не читал.
Худой был одним из тех авторов, произведения которого были запрещены для Кита. Аристократ, добровольно лишающий себя всех положенных благ! Проповедующий, что знатность рода не имеет значения! Этак Китти совсем от рук отобьётся. И без этого периодически заговаривает о каком-то там жаловании.
Книга была интересной.
Однако, погрузившись в чтение, Аристотель понял, что чего-то не хватает. Читать он больше всего любил, уютно устроившись в кресле, вытянув ноги к камину и с поглаживаемым питомцем на коленях. Правда, Кит, достигнув семи лет, напрочь отказался садиться ему на колени. Но ведь были и кошечки.
Открыв кодовый замок на саквояже, Кейнс извлёк оттуда Орандж - маленькую изящную кошку тигровой расцветки, пристроил её у себя на коленях и принялся поглаживать, отвлекаясь лишь на то, чтоб перелистнуть страницу.
На лице детектива ясно читалось полное умиротворение и довольство жизнью.

Отредактировано Aristotle Keynes (26.10.11 16:18:19)

Мисти недоумевала. Точнее, она вообще не понимала, что же здесь происходит, настолько глупым ей казалось все происходящее. Особенно ее поразило то, что детективы придираются к призраку.
«Да уж, в таких ситуациях даже не знаешь, что делать».
Девушке было безумно смешно, но в то же время она силилась понять чужую логику, что оказалось невозможным для Джевел.
- Мисс Джевел, какие подозрительные книги и газеты. Расследуете дело Кардиолога или упиваетесь собственной славой?
Студентка хмыкнула.
- Конечно, упиваюсь. На днях вот прирезала какого-то бродягу, крови было… - тут Мисти уже засмеялась громко и продолжительно. – А еще я не слушаюсь родителя, пропускаю занятия, и самым бессовестным образом отнимаю у беззащитных детей конфеты, - тут девушка повернулась к типу, от которого так сильно несло кошками. – Да-да, Кити, возьми у меня отпечатки пальцев рук, можно еще и ног, а если очень нужно, то можно сделать рентгены, слепки зубов, взять обрывки ногтей и записать голос на диктофон.
Джевел перестала улыбаться и нахмурилась.
- И все это будет только в ваших фантазиях на двоих, потому что я категорически отказываюсь, чтобы ко мне кто-то прикасался. Мое право – не давать вам отпечатков.
Потом пришлось переключиться на Букера, который видимо тоже злился на Мисти. Она не понимала, почему всех к ней цепляются. Хотя, если бы она сама ни к кому не цеплялась, то возможно и ее оставили бы в покое.
- Говорю же, никому можно не бояться – умирать я не собираюсь. В ближайшие восемьдесят лет уж точно. Так что можете спать… ну, висеть тут спокойно. А потом как карты лягут, я же не могу обещать, что не умру именно здесь, - студентка пожала плечами, всем видом показывая, что это не в ее компетенции. Вздохнула, решив, что она единственный адекватный человек в этой компании, и села за стол, возвращаясь в прерванному занятию, а именно к чтению.
«Где вы, приключения? Только нормальные и настоящие, а не этот цирк…»

Интересная книга, мурлыкающая кошка, взбешённые подозреваемые... Аристотель был счастлив, не меньше.
- Подробнее, мисс Джевелл, подробнее. Какого числа вы совершили убийство? Что было орудием преступления, и как вы избавились от тела? - серьёзность Кейнса намекала на то, что сарказм он считает чем-то сродни саркоме.
Добровольное признание! - думал он. - Наверняка она таким образом отвлекает от себя подозрения. Или пытается покрыть кого-то, взяв вину на себя. А на самом деле... блоха!
Внимательнейшим образом рассмотрев шерсть Орандж, Аристотель удостоверился, что незарегистрированных жильцов на кошке не проживает, и вернулся к измышлениям. Всего за три минуты он раскрыл заговор Мисти с Букером, Мисти с Китти, Мисти с её книжками и - почему-то - тайну секретного рецепта съедобной зубной пасты. Если бы можно было сажать в тюрьму только на основании подозрений, мисс Джевел провела бы там всё время во вселенной.
- А вы, мистер Букер? Как вы погибли? С какой целью? - Кейнс погрозил призраку книжкой, будто на её страницах крылись какие-то доказательства наркопритона под видом библиотеки. - И не сомневайтесь, в случае чего я не посажу вас в тюрьму - я посажу вас в банку. Призракоупорную. И из розового стекла. Печальная участь. Но способствование следствию поможет скостить вам срок лет этак до тысячи.
Ужасный, ужасный город. Так и кишит преступниками. Но я сделаю всё, чтобы обеспечить моим кошечкам безопасность. Их котята будут жить в более светлом мире.
Кейнс с нескрываемым удовольствием пронаблюдал за работой Китти. Тот был виртуозом по части снятия отпечатков пальцев, массажа ступней, поедания консервов и слежки. Отличный человек, хоть и не кот.
- Котёнок, - сказал Аристотель с такой нежностью, что, произнеси подобное кто-либо другой, стоило бы задуматься о природе отношений между детективом и его помощником, - ты такой молодец. Ты самый лучший. Напомни мне завтра покормить тебя.

Отредактировано Aristotle Keynes (09.11.11 07:31:42)

- Я мог бы и сегодня напомнить, у меня не так уж много дел, а библиотека скоро закрывается, - пряча обратно в сумку набор юного сыщика, Кит прикидывал, где бы ему добыть ужин. Работать за еду с таким начальством, как сэр Кейнс было не впервой. Оставалось только надеяться, что в этот раз не придётся никого убивать и мастерить луковые пугала.
Впрочем, Кит и за похвалу мог работать, на чистом энтузиазме. Недолго, конечно, до первого голодного обморока, но мог.
- Мистер Букер, розовая банка это отвратительное место. Туда даже книга не поместится, - с профессиональным равнодушием поделился наблюдением Харди и отошёл к устроившемуся со всевозможным комфортом шефу. Орандж сидела на коленях Аристотеля и с утробным урчанием предавалась послеобеденным нежностям. Хоть у кого-то сегодня случился обед. Не сказать, чтобы это обстоятельство Кита особенно радовало, однако вселяло надежду найти дома остатки пиршества.
Пока сэр Кейнс медленно и планомерно выводил призрака на чистую воду, Харди решил разобраться в своих записях и как-то систематизировать информацию об остальных подозреваемых, к которым он сегодня успел наведаться до заступления на пост в химчистке. Так вот, Харольд Букер был тот ещё тип, но, если быть совсем уж честными, половина горожан из списка Кита выглядели куда более походящими кандидатами на электрический пуфик или в розовую банку. Взять хотя бы Ванессу Хопкинс. Неприметная старушонка, затворница, любимый персонаж страшилок улицы Битых Горшков. И ведь угораздило её так испортить отношения с соседями, что никто из них не захотел подтвердить алиби старушки. Наверняка отчасти причиной тому было её умение виртуозно орудовать тесаком. Да, ведь раньше она была хозяйкой мясницкой лавки, переняла бизнес отца.
- Говорите, в полиции вы уже засвечены? Шеф, тогда они сами проверят мистера Буккера рано или поздно. Хотя в его случае – просто когда-нибудь, - подал голос Харди, зарывшийся в ворох исписанных мятых салфеток. – Я думал, мы занимается только уникальными подозреваемыми, на которых у Ломмана и Блейка ничего нет.